В тени шелковицы

Его удивил мой ответ, потому что иной раз я не соглашался с ним так легко. И тут он подумал, что у меня какие-то задние мысли.

— Я вижу тебя, браток, насквозь, — сказал он. — И не таких я видывал. Надеешься что-нибудь урвать с меня, да? Только руки у тебя, браток, коротки.

Я почувствовал, что все это добром не кончится, поэтому встал и без особых раздумий спросил:

— Можно у вас переночевать или лучше уйти сразу?

— Боже мой, еще этого не хватало, — попыталась тетя спасти положение.

— Чего ты сразу обижаешься, — заметил тетин муж. — Что за люди пошли, шуток не понимают.

— Я устал, — сказал я, — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила мне двоюродная сестра.

Тетя проводила меня в столовую. Там стояла новая мебель. Она постелила мне на тахте и, между прочим, успела заметить, что мебель стоила огромных денег, почти как дешевая машина, — так она выразилась.

Я достал из портфеля пижаму, надел ее и с минуту раздумывал, стоит ли пойти умыться. Но, представив себе, что снова надо выйти на кухню, я отказался от этого намерения. Погасил свет и лег.

Всю ночь я беспокойно ворочался на тахте. Никак не мог уснуть. Только под утро задремал. Когда же проснулся, на улице было уже светло. Я вскочил с тахты и подошел к окну. Голубое небо и озаренная солнцем земля были как в сказке. Я взглянул на часы: половина восьмого. Быстро оделся и вышел.

Все домашние были уже на ногах. Я слышал, как они ходили по дому. Выйдя в коридор, я столкнулся со своей младшей двоюродной сестрой. Она, казалось, не обратила на меня внимания. Вскоре появилась и моя самая старшая двоюродная сестра, чем-то явно испуганная. Обе девушки выбежали во двор.

Я вошел в кухню.

Соседка, которую я раньше видел только мельком, что-то нашептывала тете. Как только тетя увидела меня, сразу же заплакала.

— Умер, — сказала соседка.

— Кто умер? — спросил я.

— Дед твой умер, — проговорила тетя и еще сильнее заплакала.

Я вернулся в комнату и сложил пижаму. Когда я, чтобы уложить ее, открыл портфель, то увидел блок сигарет и бутылку вина.

Перевод Т. Мироновой.

ДОРОГА НА СЕВЕРО-ВОСТОК

Во дворе стоял грузовик. Мужчины грузили мебель. Старик не помогал им, даже пальцем не шевельнул. Он сидел у калитки, свесив ноги в канаву. Сердился. Больше всего сердился на невестку. Напрасно она уже несколько раз звала его завтракать. Он и бровью не повел.

Мужчины легко справлялись с работой и без старика. Их было четверо: шофер, сын старика, внук и еще один парень, о котором старик знал, что он приятель внука, и они вместо учатся в столице, и что родители парня живут как раз в том городке, куда они теперь переезжали.

Вещи возили уже второй день. Накануне, в субботу, машину пришлось гонять дважды, но забрать все так и не удалось. Поэтому пришлось совершить еще одну поездку в воскресенье.

На грузовик поднимали кухонную мебель, полки и всякое барахло, которое уже давно никому не было нужно, но его жалели выбросить: может, еще и пригодится. Прежде всего на грузовик подняли железную печку. Последний обед невестка готовила у соседей. Поэтому она без конца сновала мимо старика.

— Отец, пойдите поешьте, ведь уже полдесятого, — настаивала она.

Он не отвечал.

Невестка подошла к машине, показала глазами на старика и что-то сказала мужу. Тот пожал плечами и махнул рукой. Невестка вошла в дом.

Старик поднялся с земли, отошел на несколько шагов от калитки и опустился на траву. Он грыз стебелек и выплевывал кусочки травы. Снизу по дороге к нему поднимался соседский Милан. Старик любил его, когда-то давно, когда Милан был еще мальчишкой, они вместе пасли коров. Позднее, когда уже некого было пасти, они ходили караулить черешневый сад недалеко от шоссе. Работа была сезонная: месяц — и делу конец.

Теперь Милан уже отслужил в армии. Всякий раз, встречая старика, Милан обязательно угощал его дорогой сигаретой. Он мог себе это позволить, потому что работал в порту сварщиком и хорошо зарабатывал. Жениться он не хотел. Напрасно мамаша вместе с другими родственницами обращали его внимание то на одну, то на другую достойную пташку. Он влюблялся, но не женился. И это их злило больше всего. Наверное, в любом человеке, даже в матери, дремлет зависть.

— Добрый день, дядюшка, — приветствовал старика Милан и опустился на траву. — Вижу я, вы мыслями уже далеко, — весело добавил он.

— А где это?

— Да там, — показал он рукой на северо-восток.

— Как бы не так!

— Вы что, рассердились? И я когда-нибудь уйду отсюда куда глаза глядят, — сказал Милан.

— Это другое дело, — ответил старик.

— Как другое?

— У тебя будет куда вернуться.

— Плевал я на это! Уж если уйду, никакой черт меня обратно не затащит, — разгорячился Милан.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Проклятое воскресенье! Целый день меня кто-нибудь да поучает. Уж лучше бы на работу пошел — там опять план горит.

— Это ты теперь так говоришь, — повторил старик.

— Что?

— Когда знаешь, что есть куда вернуться, выдержишь где угодно, — не унимался старик.

— Чепуха, — ответил Милан.

— Нет, не чепуха.

— Вот увидите.