В тени шелковицы

И вот теперь такая женщина стояла перед ним! А он что-то ляпнул ей! И пусть у этой женщины Ольгины голос и смех! Пусть. Все равно эта женщина из города, одна из них. Вендел наклонился над хворостом и ждал, что будет дальше.

Но Ольга не могла знать его души. Когда Вендел пригрозил ей, она посерьезнела и приняла его слова так, будто они к ней и относятся, а вовсе не к той обычной Ольге из прошлого, которая знавала Вендела-дурачка, Вендела — кроткую овцу, буянившего лишь в тех случаях, когда ему казалось, что люди смеются над его святынями.

— А ты все такой же. Так никогда и не изменишься? — спросила Ольга, вышла из его двора и направилась к своему дому.

Когда Вендел осмелился взглянуть ей вслед, было уже поздно. Ольга как раз скрылась за дощатым забором.

Смеркалось. Вендел хотел продолжать работу, но все же не закончил ее. Ему было холодно, настроение испортилось. Ох уж эта Ольга! Ее появление нарушило привычный ритм, поколебало душевное равновесие. Нет, не Ольгино возвращение было тому виной. Вернись та, прежняя Ольга, Вендела бы это не тронуло, вовсе нет. Его сбила с толку не Ольга, а перемена в ней!

Вендел все время думал про Ольгу. И все, что он чувствовал, не было его давней ненавистью к женщинам. Эта встреча, которой он всегда боялся, произошла не на городском асфальте, а на родной земле, которая поддержала Вендела в решающую минуту. Видно, именно все это и определило, что нахлынувшие на Вендела чувства были совсем иными, нежели те, которые в подобных обстоятельствах овладевали им в городе. Вендел еще не понимал, что это за странные ощущения, но в глубине души радовался им и, когда они ослабевали, старался вернуть их, представляя себе женщину с Ольгиным смехом и голосом. Он запер двери сарая и пошел домой. Растопил печь, налил в кастрюлю воды и поставил на плиту. Подложил в огонь дров, в кастрюлю с водой бросил несколько картофелин, сел на кровать и разулся. Потом повалился на спину и стал слушать, как потрескивает огонь в печи. Вскоре он заснул.

Проснувшись, вскочил и подбежал к плите. Картошка уже сварилась. Ложкой он вытащил ее из горячей воды в миску и оставил остывать.

Все это он проделал в полутьме, при слабом свете догорающих углей. Только потом зажег керосиновую лампу и подбросил хворосту в огонь. Когда огонь разгорелся, добавил сучьев потолще и начал чистить картошку.

Чистить картошку Вендел терпеть не мог. То она совсем остывала и была уже не так вкусна, как с пылу, с жару. То была слишком горячая, и, обжигая себе пальцы, он чистил ее быстро и небрежно, вместе с кожурой сдирая целые куски картофелины, транжирил добро, хотя в кладовой было почти пусто, а до будущего урожая еще далеко.

Он успел очистить всего две картофелины, как отворились двери. Вошла Ольга. Она прошла через кухню, положила на стол какой-то сверток и подошла к Венделу. От ее внимания не ускользнуло, с какой неохотой он чистит картошку, она отобрала у него нож и сама взялась за дело.

Вендел отошел в сторонку, уселся на скамью и глядел на Ольгу. Она ловко чистила одну картофелину за другой, руки ее так и мелькали, любо-дорого глядеть!

Сперва Вендел был благодарен Ольге за то, что она избавила его от неприятной работы. Но вскоре переполнявшая его благодарность уступила место другому, новому чувству. И оно целиком захватило Вендела. Он чувствовал себя как когда-то давно, когда был еще маленьким мальчиком; отец гладил его шершавой ладонью по голове, и это поглаживание убаюкивало, рождало ощущение, близкое тому редкому в человеческой жизни состоянию, которое называют «счастливыми минутами».

Вендел погрузился в какое-то странное полузабытье. На губах его блуждала тихая улыбка, взгляд повлажнел, и с языка уже не рвались больше злые слова, Вендел весь словно помягчал…

Ольга очистила последнюю картофелину, повернулась к Венделу и спросила:

— Как тебе приготовить?

Вендел вздрогнул, очнулся и пробормотал:

— Просто так.

— С чем будешь есть?

— С солью, — ответил Вендел.

— Надо бы хоть жиру добавить. Где он у тебя?

— В кладовке.

Ольга принесла из кладовой ложку жиру, положила в кастрюлю, а когда жир растопился, бросила картошку и долго помешивала деревянной ложкой. Потом открыла буфет, поискала тарелку, не найдя, сняла кастрюлю с огня и поставила на стол перед Венделом.

Вендел молча жевал картошку. И снова одолевала его эта странная полудрема. Мысли его уносились далеко в прошлое, к дням детства. Из хаоса воспоминаний постепенно возникали отчетливые видения.

Соседский Штефан долгие годы жил старым холостяком, женился, когда ему было уже под сорок. Венделу исполнилось тогда пятнадцать лет. У него пробивались первые усики, его начинали волновать женские округлости, которых здесь на безлюдье не было слишком много. Когда Штефан привез на бричке свою молодую жену Ольгу, для Вендела это был дар небес. Ольга, существо пышное и соблазнительное, с той минуты сделалась источником всех его снов и юношеских фантазий, всегда желанной, но недостижимой.