В тени шелковицы

От хутора к деревне вела полевая тропа. В последние годы ею совсем не пользовались, и теперь только опытный человек мог нащупать привычной ногой старую колею. За каналом дорога сворачивала вправо, описывала широкую дугу и, огибая болота, снова шла влево, к деревне. По этой дороге до деревни семь километров. Через болото, конечно, много ближе, но так ходить никто не решался, даже звери там не ходили, не было видно ни одной звериной тропы. Вендел тоже никогда не ходил через болота. Но тем не менее жители деревни рассказывали байки о том, что его путь в деревню всегда лежит через болота. Если он и вправду вспомнил об этом, то лишь под влиянием странного настроения, которому сопутствовали бессонница, тоска, задумчивость и непонятная тяжкая печаль.

Раз в месяц, обычно шестого числа, Вендел шел по этой полевой тропе. Если шестое число приходилось на субботу или воскресенье, он переносил свои дела на понедельник. Утром шагал туда, а около полудня возвращался обратно.

В деревне он появлялся с юго-западной стороны. Сначала на высоком бережке над деревней, потом исчезал за деревьями. Он продирался сквозь заросли акации, которые разграничивали соседские сады, перескакивал неглубокий ручеек, выходил на утоптанную дорогу и шел по ней до середины деревни, где белела башенка до неприличия обшарпанной церквушки. Эта церквушка каждое воскресенье призывала под свои своды приверженцев какой-то реформатской религии, которая Венделу была еще меньше по душе, чем его собственная.

Всякий раз, когда он неожиданно появлялся в деревне, в спину ему упирались взгляды жителей. Они внимательно следили за каждым его шагом. Он знал об этом. Вендел понимал недоверчивость и настороженность этих людей. Но в душе не мог им простить лицемерия, которое проявлялось в том, как они следили за ним. Они не смотрели ему вслед открыто, как полагается честным людям, они следили за ним украдкой через щели в заборе, из-за оконных занавесок. Свои глупые вымыслы и догадки они внушили и невинным детям, а это задевало Вендела больше всего. Он любил наблюдать за детьми. Когда ребятишки, с огромными голубыми глазами и взъерошенными волосенками, разгоряченные игрой, вытворяли разные шалости, ему делалось легко и хорошо, словно лопался железный обруч его собственной судьбы, и казалось, он тоже становится ребенком, маленьким Венделкой, и снова начинается его жизнь и жизнь его родителей, и судьба на этот раз к нему милостивее и великодушнее. Только редко выдавались эти радостные минуты. Обычно, стоило детям его увидеть, они разбегались в разные стороны, прятались по дворам, закрывали ворота и издалека следили за ним.

Отношение детей расстраивало Вендела и много лет спустя, когда его совершенно перестало трогать поведение взрослых. Они больше не интересовали Вендела, в конце концов, ему стало безразлично, что происходит за его спиной. Никто не осмеливался прямо задирать его или приставать к нему. Большинство людей его боялись, а те, кто не боялся, не хотели с ним связываться, разнесся слух, будто Вендел юридически не отвечает за свои поступки. «Он может нас всех поубивать, и все равно его не посадят», — судачили крестьяне и сторонились Вендела еще больше.

Под утро северный ветер немного утих, но все еще было холодно и неприятно. И хотя Вендел тепло оделся, ветер все-таки продувал насквозь. Хорошо еще, что он тепло обулся. Он вполне разделял житейскую мудрость, согласно которой большинство болезней проникает в человеческое тело через ноги. Обулся он в войлочные бурки. Ногам было тепло и сухо. А две пары фланелевых портянок согревали так, будто он обмотал ноги мягкой шкуркой.

Ночью снова выпал снег. Ветер разметал его по окрестностям, иные участки дороги совершенно очистились от снега, на других намело сугробы в человеческий рост. Вендел застревал в сугробах, склонялся под порывами холодного ветра, но мало-помалу приближался к деревне. Когда наконец он увидел впереди дымящиеся трубы домов, обрадовался и прибавил шагу.

Вендел вышел на шоссе, остановился, снял папаху и вытер пот со лба. Он немного передохнул, потом стряхнул снег с одежды и с бурок и двинулся дальше.

Дорога привела его к площади посреди деревни. Это не была настоящая площадь, а просто широкая улица, пыльная летом и грязная весной и осенью. Кроме упомянутой церквушки, там находилось здание национального комитета, а также школа, почта, дом культуры и два магазина. В самом конце площади, там, где улица снова сужалась, стоял трактир. На дороге перед трактиром виднелась крытая жестью будка — остановка автобуса. Конечная остановка, дальше автобус не шел. На площади он разворачивался и возвращался к железнодорожной станции, расположенной в одиннадцати километрах от деревни.

Из всех домов на площади самым обшарпанным было здание почты. Вендел направился прямо к ней. Перед дверью он как следует потопал ногами, хорошенько стряхивая с бурок снег, толкнул дверь и вошел.