В тени трона

И Наталья решила, пока есть такая возможность, ехать с Татой в Одессу. После нескольких недель, потраченных на добывание новых документов, на сборы в дорогу и ожидание подходящего, как представлялось, поезда, началось это смертельно опасное путешествие: составы шли и останавливались, как им вздумается – без намека на расписание. Вооруженные банды местных атаманов и шайки грабителей свирепствовали на железной дороге. Но графине с дочерью все-таки удалось добраться до Одессы.

В городе царил хаос, как перед потопом. Большевики наступали с севера, их артиллерия вела беспорядочный огонь по побережью. Тысячные толпы осаждали порт, у причальной стенки которого покачивался на волнах французский военный корабль. Французы выставили вооруженную охрану у трапа и в переговоры с отчаявшимися людьми не вступали. Никто толком не знал, зачем французы сюда пришли, но всем было совершенно ясно, что беженцев на борт крейсера не пустят. Отчаяние с паникой пополам охватывало души, и эта взрывоопасная смесь овладевала толпой. Кто-то пустил слух, что открылась возможность бежать через Румынию, и жаждущие чуда люди принимали эту сказку на веру…

После побега из чекистского туберкулезного застенка и спасенья от страшных преследователей в убежище у Вяземской, после неожиданного, словно с неба, появления «немецкого доброжелателя» с предложением помощи и фальшивыми паспортами – после всего этого клубка немыслимых событий Наталья Сергеевна готова была снова поверить в чудо. В Киеве будущее казалось таким близким и вполне достижимым – и вот в один миг все надежды рассыпались во прах. В Одессе, на берегу так манящего к себе моря, которое могло спасти, а могло и жизни лишить, Наталья впала в отчаянье. Судьба, наобещав, обманула: будущего нет, от Миши ни слуху ни духу, маленький Джорджи – в Копенгагене, за тридевять земель. Тата повзрослела до срока, она своевольна и непослушна. Не осталось ничего, что грело бы душу и давало силы для сопротивления невзгодам… Радостью, пусть даже нечаянной и случайной, всегда тянет поделиться с людьми, а горе неделимо, оно для тебя одного. Горе убивает, нет от него спасенья.

Очередным чудом в судьбе графини Брасовой стал вошедший в одесскую гавань легкий британский крейсер «Skirmisher». Супруга великого князя Михаила – родственника английского короля – оказалась желанной гостьей на крейсере его величества. Путь, избавляющий от преследования в большевистской России, теперь был открыт перед нею: из Одессы крейсер держал курс на Константинополь – эту спасительную калитку в Европу для русских беженцев.

19 Путь на закат

Скит остался позади. Впереди, за лесной чащобой, начиналась новая жизнь – в нее, как в реку с быстрым течением и непредсказуемыми извивами, предстояло войти путникам.

Провожали Михаила с Магомедом с сердечным теплом, душевно провожали. За истекшее время гости стали для монахов словно бы своими, и басурманство Магомеда этому препятствовало лишь самую малость. Лесные отшельники так и не узнали, кем были эти таинственные пришельцы, да к чужой тайне никоим боком и не пытались приблизиться: всякий человек сам по себе на белом свете, и лишь Бог един над всем и над всеми. Пожелай уходящие остаться в скиту навсегда – они не встретили бы возражений. Но их ждала своя судьба, свое бытие за горизонтом.

Прощаясь, Михаил молча поклонился отшельникам в пояс, а Магомед, обычно скупой на речи, произнес такие слова на прощанье:

– Вы спасли нам жизнь. Награди вас Бог, единый и всемогущий… Теперь время нам уходить, и мы оба запомним вас навсегда. Мы пришли к вам с кровью наших ран, еле живые, и вы приняли нас. Теперь мы уходим – окрепшими кровными братьями на всю жизнь, до самой смерти. Спасибо за всё!

Через три дня, пробившись на своих крепких конях сквозь таежные заросли, они вышли из леса в новую жизнь. Великая степь лежала перед ними до самого горизонта и дальше за него, на другую сторону земли. Редкие поселенья курились дымками на вольном разлете степей. Жилища людей казались здесь временными стоянками перелетных птиц, спустившихся с неба, чтобы передохнуть на крепком теле земли.

Всадники спешились. Магомед расстелил на подсохшей траве белую тряпицу и достал из переметной сумы лепешку, брусок овечьего сыра, две луковицы и баклагу с водой.

– Нам теперь беречься надо, чтоб не опознали, – сказал Магомед, – пока до спокойных мест не доберемся.

Опираясь на крепкую трость с остро отточенным топориком вместо рукоятки, подошел Михаил и опустился на землю, вытянув покалеченную ногу.

– Я тебя буду звать Бек, если можно, – продолжал Магомед, разрезая сыр на тряпице. – Это по-нашему будет «командир». А то Михаил да Михаил – люди могут догадаться, кто ты на самом деле, и чекистам донесут.

– Называй, если тебе так больше нравится, – улыбнулся Михаил. – Только где ты, скажи мне, видишь такие спокойные места?