В тени восходящего солнца

Айко вырывалась изо всех сил и даже чуть не опрокинула одного из гопников, но страх за участь бедной Лизы затуманил рассудок и не позволил развить успех. Смеясь, бандиты утащили отчаянно извивающуюся девушку к стене, зажимая ей рот пропахшими рыбой ладонями.

За их смехом не было слышно криков…

– Э-кхе, э-кхе!

Обернувшись на звук кашля, удерживавшие Айко янки замерли и раскрыли рты от удивления. Пьяная, казалось бы, Лиза стояла, победоносно вытянув вперёд бутылку.

На земле валялись изувеченные тела.

– Тост! – хмуро провозгласила Элизабет Кримсон. – За Японию, Страну Вишнёвых Деревьев, Смешных – ик! – Матюков и Мимимишных Маленьких Женщин! За тебя, Айко! – после чего с нечеловеческой скоростью подскочила к ближайшему бандиту и разбила бутылку о его голову. Тот со стоном рухнул на асфальт. «От сердца и почек дарю вам – ик! – цветочек!» – и оставшаяся после удара «розочка» вонзилась последнему хулигану в живот. Тот скрючился и харкнул кровью, задев побагровевшей слюной плечо своей Немезиды. Оторопев от столь небрежного отношения к своей одежде

(«Ты хоть знаешь, как тяжело отмыть кровь?!»),

Лиза схватила едва державшегося на ногах противника за горло.

– Ты хрен или девочка? – с серьёзным видом спросила Лиза, но тут же поправила: – Ты мальчик или сладочка?

Бандит выпучил глаза от совершенно непонятного вопроса, но по испуганной физиономии и хриплому кашлю Лиза догадалась, что перед ней не сладочка. Брезгливо скривившись, обладательница ранее карих, а ныне кроваво-красных глаз нанесла ещё с десяток ударов в живот и – особенно – в пах жертвы

(как порой быстро охотник и жертва меняются местами).

Вскрикнув несколько раз и затихнув навсегда, янки пал к своим товарищам, хлюпая выползающими из ран обрывками внутренностей.

Лиза принялась было деловито высматривать среди остальных раскиданных ею гопников женщин,

(«Так, это, вроде, девчачья попка…. Эх, такая молодая, а уже такая глупая!»)

но вспомнила, что уже успела плотно поужинать. И что не одна.

– Ух, ёлки-иголки! – Лиза без особого труда взяла потерявшую сознание Айко на руки и продолжила путь. Идти оставалось совсем недалеко.

***

– … я вскарабкалась на лошадь и как крикну ей: «Шевелись, Плотва! Вези меня в Новиград!»

Смех над непонятными шутками и анекдотами, выдаваемый в западной культуре за атрибут вежливости, для Айко являлся профессиональным навыком, на который тоже нужны силы. Поэтому японка лишь раздражённо простонала.

Хотя Лиза более-менее пришла в себя после проспиртованной молодой крови, алкоголь всё ещё давал о себе знать. Европейка щеголяла по крошечной квартирке японки в бело-жёлтом кимоно, которое бабушка подарила Айко на шестнадцатилетие, и выглядела в нём как взрослая в детском халате. Сама же хозяйка пришла в сознание уже в кровати.

«И как только мы на ней вдвоём помещались-то?»

– …лошадка мотала головой из стороны в сторону, а я всё никак не могла понять, почему все кругом смеются, – Лиза тем временем продолжала свой рассказ о путешествии в Польшу. – И тут до меня, наконец, дошло: это не голова, это хвост! Я села задом наперёд! – и звонко рассмеялась.

Сверху донеслись какие-то ругательства и стук.

– Прошу, смейся тише! – простонала Айко. – Ночь… все, кто… не в клубах, спят.

В ответ Лиза с грацией новорожденного котёнка забралась на Айко и уткнулась ей в щёку носом.

– Буп! Хи-хи-хи…

– Роппонги! – бросила японка, пока обладательница рыжих волос, беззлобно хихикая, мяла её лицо, словно мягкую игрушку. – Тебе надо… уезжать из страны… пока не поздно…

Айко явно пыталась донести до подруги что-то очень важное, но натянутые щёки и прижатые к губам большие пальцы превратили и без того с трудом выговариваемые слова в одно сплошное «бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу-бу».

– Ох, до чего же ты у меня изюмительная! – умилялась Лиза по-русски и от счастья заплакала кровавыми слезами прямо на подругу.

– Прекрати, прекрати! – завизжала перепуганная японка, но Лиза не могла сдержать эмоции. Их в ней, как и крови, было слишком много.

В какой-то момент Айко прекратила уворачиваться от алого дождя: несколько капелек просочились ей в ноздри и уже стекали по носоглотке. То ли от страха задохнуться, то ли уже ощутив пьянящее пламя нектара, падающего из глаз возлюбленной, Айко открыла рот и высунула язык.

Лизы много не бывает.

ГЛАВА 7

С возрастом человек всё сильнее стремится к покою и стабильности. Дело даже не в изменении характера или потере жизненных сил. Просто со временем человек приобретает что-то, что страшно потерять: семью, статус, богатство, власть. У молодых, как правило, этого нет или мало. Кто-то так и не станет успешным, а лишь потеряет юношеский задор и надежду на светлое будущее; чей-то жизненный путь протечёт ровно так, как, по мнению всякого премудрого пескаря, должна течь жизнь каждого: скромная молодость, степенная старость, тихая смерть во сне.

Но есть и те, кто проносит жар молодости через годы и десятилетья.