В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

Наибольшую психологическую травмированность из всех опрошенных я отметила бы у Мгера и Люра. Я выделила эти два случая, чтобы проследить как люди пытались/пытаются справиться с беспрецедентно мощными внешними воздействиями на психику. Какие обстоятельства и условия помогли Люру все-таки справиться с травматическим расстройством и какие факторы помешали Мгеру преодолеть боль и навязчивые воспоминания. Оба ветерана говорили словами и телом, глазами, кистями рук. Даже мне, человеку без специальной медицинской подготовки, было очевидно, что Мгер с этим до сих пор не справился и нуждается в помощи. Его речь и язык тела (не говоря уже о свидетельствах окружающих) кричат о бедствии вот уже который год. Мгер очевидно переживает долговременный травматический психологический эффект, говорит монотонно, тихо, теребит пальцы, отводит взгляд. Каша полная — эта фраза передает как его видение войны, так и его внутреннее состояние. Оба ветерана имеют круг друзей и заботливых родственников, но объем этой включенности и заботы тоже разный. Мгера поддерживают на всех уровнях: он превратился в центр универсума своей матери-вдовы; ему предложили прекрасную должность по его желанию; ему выделяют средства как чиновничьи, так и частные структуры для восстановительных процедур. Ничего подобного, кроме поддержки друзей, не получал Люр. Речь как и язык тела, мимесис довольно информативны в обоих кейсах[277]. Единицей происходящего у Мгера становится не событие, как у Люра с его складными, линейными нарративами, а переживание, томление, тоска, муки. Фокус Мгера направлен вовнутрь себя и цепочка событий отсутствует вовсе. Я думал, что психологический баланс у меня расстроился. Я думаю, почему я так много думаю, а мой ближний так не делает. А потом думаю, разные люди реагируют по-разному. Он не проговаривает ни одного эпизода из того страшного (смерть отца, братьев), что с ним случилось, но все время говорит о самоощущениях, описывает жизнь тела и мыслей. После войны я спал долго-долго, по 12–14 часов минимум. Может это и была усталость, но, думаю, не только… мне не нравилось быть наяву, хотелось быть в забытии… Время для него будто остановилось. Мгер: Когда я приезжал в Краснодар… ходил в Институт культуры… я завидовал всему этому, студенческой жизни…

Нона: «я хотел пойти учиться», «я хотел сделать так» — почему ты говоришь об этом в прошлом времени?

Мгер: да-а-а-а… я… у меня все в прошлом.

Идеализация безвозвратно потерянного прошлого, потерянные место и время, приближенные в его сознании к райским. …Я помню, ты приезжала к бабушке. Я ребенком был, но хорошо помню. Правда наш Мартуни был не плохим местом? Правда мы все были продвинутыми, масса была такая не отсталая, правда? Развитые были, правда? Учеба, вот это все…