В Тигровой балке

Впоследствии я еще несколько раз встречал шакалов, но заснять мне удалось только однажды, да и то не очень удачно. Вот как это было. Я ехал на тяжелом М-72 с профессором К. В. Станюковичем на опушку тугаев в надежде поснимать оленей. Только мы успели отъехать метров сто от кордона, как на дороге прямо перед нами оказался шакал. Скорость была небольшой, поэтому я в ту же секунду остановил мотоцикл и рванул с плеча свой «Зенит». Шакал, прыгнув в последнюю секунду на обочину, остановился метрах в десяти и с любопытством разглядывал нас. Испугавшись щелчка затвора моего «Зенита» и шума, с которым профессор добирался до своего аппарата, шакал сделал еще несколько прыжков и снова уставился на нас. Нужно заметить, что шакал не составляет исключения среди других зверей и боится машин и мотоциклов куда меньше, чем человека. Я успел еще раза два щелкнуть затвором, и шакал кинулся в кусты.

В другой раз мне пришлось возвращаться на кордон в густых сумерках. Дорога была узкая, извилистая, в ухабах. Луч фары мотоцикла высвечивал только отдельные куски ее. Выехав на более ровное место, я прибавил газу и вдруг увидел целый выводок — штук пять шакалов. Они деловито трусили по дороге к Центральному кордону на очередной промысел. Застигнутые врасплох, звери растерянно заметались в разные стороны и, очумевшие от накатывавшегося сзади грохота, кинулись вперед по дороге. Подпрыгивая на ухабах и рытвинах, которыми была щедро покрыта изрытая кабанами дорога, я быстро настигал беглецов. Но они, по-видимому, стали понемногу приходить в себя и один за другим ныряли в сторону, в спасительную темноту. Через день, когда мы поздно вечером приехали на Центральный кордон, то тоже чуть не задавили шакала, который стоял на самой середине двора и растерянно озирался в свете фар.

Однажды мне удалось подсмотреть любопытную сцену из шакальей жизни. Тихим апрельским вечером я сидел в очередной засаде на берегу Дедова озера и наблюдал за другим берегом. Солнце садилось. Длинные тени лежали на совершенно неподвижной воде. Противоположный берег весь зарос густым эриантусом, и только вдоль самой воды тянулась узкая полоска, свободная от зарослей. Здесь одиноко стояла старая туранга, свесившая над водой свою густую крону. На этой туранге третий год подряд гнездилась пара черных ворон. Самка сидела на гнезде, а над ним чистился самец и время от времени оглядывался. Под самым деревом пасся молодой олень. Обкусав молодые побеги эриантусов, он забрел в воду по брюхо и стал жевать зеленый камыш. Затем он навострил уши, вылез из воды и нехотя ушел в заросли. Почти тут же появился шакал. Это была толстая беременная самка. Бока ее так и лоснились в лучах заходящего солнца. Сделав несколько неудачных попыток поймать азартно квакавших вокруг лягушек, она подняла голову и сразу же увидела воронье гнездо. Ствол туранги, сильно нависший над водой, рос от земли достаточно наклонно, и шакалиха сделала неуклюжую попытку взобраться на него. Поднявшись вверх, насколько позволял наклон, она сорвалась и грузно шлепнулась в грязь. Было совершенно ясно, что добраться до гнезда у шакалихи было столько же шансов, сколько у небезызвестной лисицы до винограда. Однако вороны забеспокоились. Самка вылезла из гнезда, самец перестал прихорашиваться и сердито каркнул. Облизав один бок, очевидно ушибленный при падении, шакалиха вновь стала подниматься по стволу. Тогда вороны слетели с дерева и поочередно спикировали на назойливого пришельца, который трусливо поджал хвост, пригнулся и… вновь сорвался вниз. Шакалиха оказалась упорной и повторила эту попытку еще раз с тем же успехом. Она вздрагивала, когда на нее пикировали вороны, но последние все же так и не решились ее ударить. Солнце село, и шакалиха, немного погонявшись за лягушками, конвоируемая двумя воронами, с побитым видом скрылась в стене зарослей…

Однажды ночью в начале сентября обнаглевшие шакалы осадили наш кордон. Две крупные стаи оцепили чайхану и, подбадривая себя дикими воплями, стали приближаться. Пока наш пес отбрехивался от них в одном месте, они проникли к нам в другом, благо со всех сторон доступ в чайхану открыт, и уже потащили было прочь тазик с кабаньим мясом, замотанным марлей. Но тут один из лаборантов, проснувшись, высунул из-под комариного полога свое ружье и разрядил его со страшным грохотом в непроницаемую ночную тьму. Мы все повскакали и, путаясь спросонок в пологах, пытались выбраться наружу, пугливо вопрошая: «Что случилось?»

Обнаружив у нашего оленя — Малыша резкую антипатию к шакалам, мы с легкой душой избавились от надоевшего всем пса, подарив его пастухам на одну из скотных баз.