В Тигровой балке

И еще особый род мародеров, самых страшных и самых подлых, появляется в заповеднике с наступлением темноты. Имя ему — браконьер. Двуногие хищники со стальным мотором вместо мускулов, ослепительными, гипнотизирующими фарами вместо глаз, с дальнобойными ружьями вместо клыков и когтей; они не знают усталости и не дают пощады никому, запутавшемуся в свете фар. Именно с ними ведет охрана заповедника самую тяжелую борьбу. И ночь для наших сотрудников столь же тревожна и полна волнений, как и для многих диких обитателей джунглей.

КАБАНЫ

Тихим майским вечером я с одним из наших лаборантов ехал на соседнюю скотоферму за молоком для недавно пойманных оленят. Такие поездки мне приходилось совершать каждый вечер. Солнце уже село, и мы спешили до полной темноты поспеть на ферму. Прогрохотав по извилистой дороге в тростниках, мотоцикл, тяжело урча, выбрался на песчаное плато, поднял здесь тучи пыли и, пофыркивая, вновь скатился в заросли. Вдруг перед машиной метрах в десяти перескочил дорогу здоровенный кабан. Ехавший в люльке товарищ только успел открыть рот, как в том же месте перескочил дорогу другой. Когда через дорогу бежал третий кабан, мы были уже почти рядом и чуть не сшибли четвертого, проскочившего перед самым колесом. Бежавшие сзади маленькие поросята (шесть штук) дорогу перескочить вслед за взрослыми не успели, завернули и кинулись бежать рядом с мотоциклом, очумев от его трескотни. Выключив газ, я спрыгнул с машины. Она проскочила по инерции еще метров десять и завязла в зарослях. Я ринулся за поросятами. Удиравшие строем малыши вмиг рассыпались по кустам, их полосатые спинки замелькали во всех направлениях. Мне удалось, совершив отчаянный прыжок, ухватить одного из них за ногу, но он в ту же секунду с невероятной энергией и визгом вырвался. Остальных в это время и след простыл. Подымаясь с ободранной о колючки физиономией, я от досады чуть не плакал. Упустить такой случай! Ведь маленькие кабанята в неволе очень быстро становятся ручными и хорошо выживают.

Кабан — один из характерных обитателей заповедных зарослей Вахша. Когда-то тугайные заросли были полны ими. Однако неумеренная охота, выкос больших тростниковых массивов и палы, пускаемые по зарослям нерадивыми скотоводами, быстро сократили их число. Может быть, именно этим и объясняется исчезновение из заповедника тигра, в рационе которого кабаны занимали если не основное, то весьма значительное место. За последние годы благодаря принятым охранным мерам сокращение кабаньего поголовья прекратилось.

Кабаны тростниковых массивов Вахша и Пянджа значительно меньше своих собратьев в горах Центрального Таджикистана. Горные кабаны, вскормленные на грецких орехах, всевозможных ягодах и фруктах сары-хасорских лесов-садов, иногда достигают веса свыше полутора центнеров. А самый большой экземпляр, который я встретил в Тигровой балке, вряд ли весил больше 120 килограммов. Все дело в корме. Конечно, тростник и прочие водные растения не идут ни в какое сравнение с кормовыми ресурсами дикорастущих лесов-садов. В заповеднике кабаны в поисках съедобных корней перепахивают своими рылами большие площади на сенокосах, в эриантусовых зарослях, на заросших травой дорогах. В сухие годы, когда озера постепенно высыхают, кабаны таким же способом перекапывают освобождающееся от воды пространство. В октябре дикие свиньи перекочевывают в тугаи и кормятся здесь ягодами джигды месяца два.

Кабаны активны круглые сутки, однако наиболее деятельны ночью. Я всегда считал кабанов ночными животными и поэтому сильно удивился, встретив в первое же лето их стадо на открытом месте часов в 11 дня. Это было в районе Круглого озера, от которого в то сухое лето 1957 года осталась только цепь больших луж, а обширная площадь, освободившаяся от воды, густо заросла невысокой травой, среди которой торчали небольшие островки тростников. Я полз в жесткой траве с телеобъективом в руках, подбираясь к стае белоснежных колпиц, кормящихся на одной из луж. Стройные птицы оживленно расхаживали по краю воды, перекапывая плоскими лопатками-клювами грязь, полную всякой живности. Уткнув голову в траву, я некоторое время полз, прижимаясь к земле, а когда поднял голову, то метрах в двадцати от себя обнаружил целое кабанье стадо, больше десятка голов. В ту же секунду кабаны заметили меня, раздалось короткое, отрывистое хрюканье — сигнал тревоги, — и все стадо кинулось к спасительной стене тростниковых зарослей, спугнув по дороге и колпиц.