В тишине твоих шагов

Я взглянула на него с нежностью.

—  Стыдиться, что позволил себе быть счастливым?

—  Что вслух говорю о своих чувствах.

—  Ты согласен повторить это под присягой? — усмехну-

лась я.

Тимофеев рассмеялся своей самой восхитительной улыбкой.

— Нет.

Я поправила волосы. Они почти высохли и пушились,

словно одуванчик.

—  Иногда нам не обязательно понимать, почему что-то

происходит помимо нашей воли. Полезнее довериться

и просто получать удовольствие.

—  Я сейчас так и делаю.

Я наклонилась и шутливо помахала пальцем перед его

носом.

— Ты сказал мне сейчас много красивых слов. И тебе

придется за них ответить.

Он рассмеялся, обнажив ровные белые зубы. Его глаза

смеялись и манили. Мне показалось, что музыка звучит

слишком громко. Я залпом осушила бокал.

328

Отклонившись назад, Лёша замер и принялся задумчиво

рассматривать меня.

—  В моей голове сейчас крутятся строчки.

—  Какие? — хрипло спросила я.

—  Мы так похожи, смотрим друг другу в глаза, и мороз

по коже.

Мне начинало нравиться, что сдержанный бородач мог

быть со мной романтиком и открыто говорить о своих чув-

ствах. Я улыбнулась.

—  Вот, ты уже заговорил стихами. Это почти диагноз.

—  Это строки из песни.

— О, ясно. — Я поймала себя на мысли о том, как,

должно быть, невыносимо жить в полной изоляции от зву-

ков, не имея возможности включать время от времени эту

машину времени, способную с помощью одной только песни

перенести тебя в прошлое, чтобы пережить радостные или

грустные моменты заново. — А что ты слушал до того, как

потерял слух?

Тимофеев заметно напрягся, ощущая себя явно не в сво-

ей тарелке.

—  Это ведь у нас не запретная тема? — осторожно спро-

сила я. — Всё, что касается твоей глухоты, мы можем об-

суждать?

Он неохотно кивнул, пытаясь побороть смущение:

—  Ты же не посторонний человек.

—  Ну, вот и хорошо,  — обрадованно кивнула я.

Глаза Тимофеева заметно погрустнели. Я выругалась про

себя. Портить лучшие романтические моменты уже стано-

вилось моим хобби.

— Возьми, послушаешь. — Он дотянулся до дверцы

шкафа, извлек оттуда флешку и передал мне. — Мне она

больше не пригодится.

Я не знала, как исправить ситуацию. Было ужасно неловко.

—  А можно сейчас?

— Хорошо, — пожал плечами Лёша и наклонился пле-

чом на подставку для телевизора.

Я быстренько разобралась, куда вставляется флешка

и как она включается. Пощелкав пультом, мне удалось об-

наружить на накопителе несколько альбомов Цоя, отдель-

ные песни Сплина, Майкла Джексона, Coldplay.

329

—  Очень интересная подборочка, — усмехнулась я, ли-

стая. — Ты ведь... не услышишь, даже если врубить на пол-

ную громкость?

Брови Тимофеева устало нахмурились, сходясь на пере-

носице.

— Нет.

Я добродушно улыбнулась.

—  Не беда.

—  Я уже привык.

—  Сейчас, — нажав кнопку, радостно воскликнула я, —

мы послушаем одну из моих любимых песен.

— Мы?

— Мы.

Я добавила громкости. В комнате раздались первые зву-

ки песни. В выражении лица Лёши ничего не изменилось.

Он устало подпирал ладонью подбородок.

Мои руки взлетели в воздух и весело забегали по вообра-

жаемым струнам. Звучание гитары из динамиков было на-

столько заводным, что ноги сами задвигались в такт.

«Должно быть, ты надо мной издеваешься», — было на-

писано в глазах Тимофеева, когда он не без улыбки наблю-

дал за моими движениями.

—  Давай сюда, — я взяла его левую руку и положила на

один из динамиков.

Лёша послушно положил руку на колонку. Его губы пе-

рестали улыбаться. Он, безусловно, хотел бы почувствовать

что-то большее, чем просто вибрации.

—  Сейчас ты вспомнишь, — я покачивала головой в такт

музыке, не выпуская из рук воображаемую гитару.

Первый куплет вот-вот должен был начаться. Его глаза

застыли, послушно ожидая ответа моих губ.

Мелодия была веселой и озорной, моя голова дергалась

всё быстрее, словно на шарнирах, отчего на его лице начала

расплываться улыбка. Через секунду он просто хохотал.

Кто-кто, а уж я придуриваться умела.

— Не люблю темные стекла, сквозь них темное небо.

Дааайте мне войти, откройте двери… — Я видела, как пере-

менилось его выражение лица. Лоб напряженно множил

складки. Тимофеев слушал, едва не задыхаясь, казалось,

мелодия складывалась в его голове по памяти. — Мне снит-

330

ся черное море. Теплое черное море. За окнами дождь, но

я в него не верю.

Он тяжело выдохнул, но ни на секунду не оторвался от

моих губ. Я улыбнулась на мгновение и продолжила повто-

рять слова песни за одним из самых талантливых музыкан-

тов ушедшего века.

—  И я попал в сеть, и мне из нее не уйти. Ту-ту-ту-ту.

Твой взгляд... бьет меня, словно ток! Звезды, упав, все

останутся здесь! Навсегда останутся здееесь!

Во время длинного проигрыша я забавно мотала головой

из стороны в сторону, не прекращая уморительно улыбать-

ся. Я преодолевала своё смущение, пела, сначала не издавая

ни звука, одними губами, а позже и вовсе беспрерывно хо-

хотала. Отсмеявшись, брала себя в руки и снова входила

в роль, четко проговаривая каждое слово песни.

Тимофеев молчал. В его глазах я читала боль и надежду.

Он смеялся вместе со мной, но мыслями погружался глубо-

ко в свои воспоминания и переживания.

Я очень боялась, что причинила ему новые страдания, но