В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Относительно статьи В. В. Шульгина, полученной мною накануне дня выпуска номера — выпуск этот, в силу позднего получения статьи, был величайшим «тур-де-форсом», — мне было ясно и известно, что она появится во всяком случае, если не в «России», то в другом месте (написана статья как послесловие к одному иностранному переводу «Трех Столиц»). Автор Вашей цензуры не предполагал и не желал, считая, очевидно, ее невозможной и нежелательной, после разоблачений Бурцева. Таким образом, я, который был всегда и против опубликования книги Шульгина (я считаю, что я в этом оказался вполне прав), имел перед собою только такие вопросы:

1) где меньше вреда принесет опубликование: в «России» или в другом месте?

2) можно ли без вреда для дела откладывать объяснение Шульгина и обсуждение на страницах «России» т. н. «разоблачений» Бурцева?

Я должен был, не теряя буквально ни одной минуты, решить эти два вопроса, и считаю, что решил их совершенно правильно и в интересах дела. Как Вы знаете, влиять на Шульгина очень трудно — можно лишь стремиться к тому, чтобы его образ действий приносил возможно меньше вреда. Это и было достигнуто. Поэтому я считаю, что опубликование в «России» было полезно — это и сказалось на том, что враждебная сторона замолкла, ибо ей, в сущности, сказать теперь уже нечего.

В день получения и сдачи в набор статьи В. В. Шульгина я поручил К. И. Зайцеву, который знал все обстоятельства дела, срочно предупредить Вас о появлении в ближайшем же номере «Россия» объяснений Шульгина и моего «Дневника»

Прошу Вас принять уверения в моем истинном уважении и совершенной преданности[413].

Если в октябре 1926 года Шульгин выступил с протестом против того, что рижская Сегодня самовольно напечатала отрывки из его книги, то сейчас он не только предоставил ей полный текст «Послесловия» (напечатанный в трех номерах газеты от 18–20 октября), но и дал интервью ее корреспонденту, появившееся в номере от 16 октября. Иное, чем ранее, отношение к этому безусловно чуждому для него органу печати возникло как в силу изменившейся общей ситуации, так и из-за того, что Сегодня обнаружило ббльшую информированность об Опперпуте и «Тресте», чем любая другая газета. Интервью это вновь свидетельствует о том, с каким недоверием писатель относился к утверждениям о насквозь провокаторской сущности «Треста». Он сказал: