В толще воды

Посреди забора калитка. Бергер взялся за ручку, потянул вниз. Скорее всего, они шли по гравиевой дорожке, но из-за снега нельзя было сказать точно. Бесполезно было даже пытаться не оставлять следов.

Вскоре дорожка вывела их к ступенькам. Они оказались скользкими. Аиша поскользнулась, выронила медвежонка, вскрикнула. Крик короткий, но достаточный для того, чтобы его услышали в доме, если там, конечно, кто-то был.

Если кто-то ждал их там, внутри.

Бергер подошел почти вплотную к дому, но вдруг понял, что его шаги звучат иначе. Как будто в пустоте.

Он подождал Аишу и Блум. Наконец те почти догнали его.

Бергер подошел к дому первым, поднялся на веранду, постоял около входной двери, опустился на корточки, заглянул в щель у замка, понял механизм. Подал знак Блум, и та тихонечко отодвинула Аишу в сторону, достала пистолет и сняла его с предохранителя. Бергер вынул отмычку, почти неслышно вставил ее в замочную скважину, пытаясь нащупать невидимые зазубрины. Это ему удалось: замок тихо щелкнул. Он тоже приготовил пистолет.

А снег все продолжал бесшумно летать в бескрайнем небе.

Бергер и Блум встали по обе стороны от двери, Аишу близко не подпустили. Бергер опустил ручку и осторожно открыл дверь.

Затем все произошло молниеносно.

И в то же время как в замедленной съемке.

Первое, что они увидели, войдя в темную прихожую, – два силуэта. Затем они поняли, что прямо на них смотрит ружейное дуло. Раздался оглушительный хлопок, заложило уши. Бергер увидел, как ружье все поднимается и поднимается, вот уже дуло направлено в потолок, а потом ружье падает назад. Краем глаза он заметил, что над пистолетом Блум вьется дымок.

Тут оба силуэта восторженно закричали, Бергер не сразу различил, что женский голос повторяет:

– Аиша. Моя Аиша.

Девушка протиснулась между Бергером и Блум и кинулась к паре, которая находилась в гостиной, рядом с прихожей. Аиша бросилась в объятия женщины. Мужчина посмотрел на свою распухшую руку и тут же перевел взгляд на Бергера и Блум.

– Али Пачачи? – хрипло произнес Бергер.

Мужчина внимательно осмотрел его, решил, что ситуация под контролем, и повернулся к жене и дочери. Он обнял их, и по щекам его потекли слезы. Так они и стояли, словно застывшая скульптурная группа, издавая невнятные восторженные звуки.

Бергер сделал пару шагов вперед, одобрительно взглянул на Блум, которая с большим удивлением рассматривала свой пистолет. Минуты спокойствия прервались резким звуком, исходящим от входной двери. Бергер резко обернулся.

Там стоял мужчина, большой темный силуэт. Не было никаких сомнений в том, что он направлял на них крупнокалиберный пистолет.

– Оружие на пол, пожалуйста, – мягко произнес Карстен, поправляя очки с толстыми линзами.

Выбора не оставалось. Бергер и Блум подчинились. Двухголосый звук падающих на пол пистолетов прозвенел песней смерти.

Карстен закрыл за собой дверь и произнес, ни на секунду не опуская оружия:

– Спасибо, господа, что привели меня сюда. Без вас у меня ничего бы не получилось. И без медвежонка.

Он широко улыбнулся.

– Какого медвежонка? – спросил Бергер, не придумав ничего лучше.

– Начиненного электронным чипом, – равнодушно ответил Карстен и указал Бергеру и Блум на противоположный угол комнаты.

Они отошли туда, бочком, не отрывая взгляда от направленного на них оружия. Карстен подошел к семье Пачачи. Женщин отослал жестом в сторону Бергера и Блум; Аиша по-прежнему крепко сжимала в руках плюшевого медвежонка. Тахера Пачачи непрерывно всхлипывала. Карстен шикнул на нее и склонился над Али.

Он прошептал несколько слов, Али ответил, тоже шепотом; около минуты они вели диалог таким образом. Затем Карстен кивнул и отошел на несколько шагов к двери. Дирижируя пистолетом, он собрал группу, всех пятерых, у задней стены гостиной.

Бергер видел, что Карстен пытается встретиться взглядом с Блум. Когда-то в юности они были женаты, любили друг друга. И по его глазам было совершенно ясно, что ничего не изменилось. Сквозь толстые очки струилась самая настоящая любовь. И не менее подлинная ненависть.

Он пытался выманить ее сюда одну, чтобы воссоединиться, но за ней увязалась еще какая-то дрянь, что в корне изменило его планы.

Дрянь в лице Бергера.

– Ну что же, друзья мои, настало время умереть, – произнес Карстен спокойным голосом.

Вокруг Бергера раздались крики, вопли, но это не имело никакого значения. К своему удивлению, он почувствовал, что так оно и есть. Ничего сделать нельзя.

В перелетах Сэм Бергер часто представлял себе, как бы он реагировал, если бы самолет начал падать. Поддался бы он панике или, наоборот, спокойно принял бы неизбежное и попытался собраться с мыслями? Сосредоточиться на том, что было в его жизни действительно важным?

Сейчас он закрыл глаза, представил обоих своих близнецов, отчетливо увидел перед собой Маркуса и Оскара и понял, что готов.

Готов умереть.

Пора принять смерть.