В Тридевятом царстве. Часть первая

Мальчишки пожали плечами – А я вам скажу. Всё потому, что правда жизни не в уме, а в счастье. А счастье без добра жить никак не может.

– Ловко закрутил, – усмехнулся солдат.

– А то! – задрал нос Емеля.

– Куда нынче путь держишь? – поинтересовался Иванка.

– Царь кличет, – ответил важно Емеля. – Сулил красный кафтан, шапку и сапоги. Но, честно сказать, не за тем я туда еду. А вот есть у него дочь Марья-царевна – загляденье – какая красавица.

Лера вспомнил Емелину сказку и выступил вперёд.

– Вы там поосторожней, – предупредил он. – Царь вас обязательно зельем сонным опоит и вместе с Марьей в бочку с железными обручами посадит, а затем в море бросит.

– Ух я, – уставился на него Емеля. – Вы, чай, не волхвы[82]?

– Не-а, – замотал головой Лера, – мы с Шуркой ещё в школе учимся.

– Точно?

– Точно-точно, – вступился за друзей солдат. – Школьники они, а ещё добрые волшебники по совместительству.

– Добрые? – расплылся в улыбке Емеля.

– Ага.

– Тогда спасибо вам великое за предупреждение, – приложил руку к груди Емеля и даже набежавшую слезу утёр.

– Да не переживайте, – взялся успокаивать его Лера. – Ваша сказка по-любому хорошо закончится. А вы сами царём станете. Главное – не ленитесь и дурака не валяйте.

– А я вовсе и не лентяй, – заверил Емеля. – Просто не знаю, чем в жизни заняться. Вот и балую. Дурака играю.

– А за науку спасибо, – вновь взялся он за грудь и голову склонил. – Теперича я к нашему царю ни ногой.

– А как же Марья-царевна?

Но Емеля уже спрыгнул с печи.

– И не уговаривайте, – замахал он руками. – Лучше я подамся к соседскому царю. У него тоже дочь на выданье, Милолика-царевна[83] прозывается.

Емеля сошёл с дороги, достал из-за пазухи три волоска. Прижёг-припалил их да вдруг как закричит зычным голосом:

– Сивка-бурка[84], вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Тотчас задрожала земля. Видят наши путешественники – несётся к ним по полю красавец конь. Изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Подбежал и встал перед Емелей.

Емеля коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое вылез и сделался таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.

– А давайте-ка за доброту вашу, – повернулся Емеля к друзьям, – я и вас принаряжу.

Шурка с Лерой забрались Сивке-бурке в правое ухо, в левое вылезли и сделались такими красавцами, что даже солдат Иванка сдвинул набекрень бескозырку и затылок зачесал.

– Ну, прощайте, добрые волшебники, – вспрыгнул на коня Емеля. – Поскачу я. Царь уж объявил с балкона, кто в третьем этаже дочь его с разлёту поцелует, за того и отдаст её замуж. Кабы не опоздать.

Свистнул он, гикнул, и Сивка-бурка стремительно унёсся в невидимую даль.

Мартынка

– А вот и граница генераловой земли, – показал Иванка на глубокую межу, которая разделила дорогу надвое.

Уходя в разные стороны, она опоясывала громадную территорию с дремучими лесами, густыми лугами, глубокими озёрами и полноводными реками.

– Всё это имение Михайло Топтыгина, – пояснил солдат, перепрыгивая вместе с Горбунком через межу.

Едва друзья последовали за ними, как неизвестно откуда явились двенадцать рослых молодцев и набросились с кулаками. Да только солдат не растерялся, сдёрнул с плеча ружьё и треснул первого из нападавших прикладом под дых. Следующего стукнул копытом конёк.

Остальные вообще не смогли сдвинуться с места. Неведомая сила мгновенно удлинила рукава их рубах, закрутила рукава за спины и спеленала молодцев, словно буйно помешанных в смирительные рубашки.

Шурка строго посмотрел на Леру.

– Твоя работа?

Лера руками развёл.

– Честное слово, не специально, – стал оправдываться он, – само собой получилось, с перепугу.

– Ну да, – поддержал его Иванка, – выскочили злыдни, будто из-под земли. У меня аж сердце дрогнуло.

– У вас может сердце дрогнуть, а у него – нет, – со всей серьёзностью сказал Шурка. – Теперь из-за его преобразования на нас может в любую секунду Фэт-Фрумос наскочить.

Едва он это выговорил, как из ближайшего лесочка вынесся всадник. Друзья попятились, решив, что их на самом деле нагнал Фэт-Фрумос. Но тут же заметили на седле позади всадника лохматого кота. А ещё пса, который, высунув язык, бежал подле конного.

– Да это Мартынка[85]! – рассмеялся солдат. – Племяш мой!

Подъехав ближе, всадник споро перекинул с руки на руку кольцо, и двенадцать молодцев исчезли.

– Вот, значит, как ты гостей встречаешь, – обнял его Иванка.

Мартынка смущённо улыбнулся.

– Извини, дядя, – сказал он, – не признал издалека.

– А это вот, – отстранился солдат и показал на Шурку с Лерой, – друзья мои хорошие. Приюти их на время да укажи путь к гномам. Им очень нужно. А я, – глянул он куда-то в сторону, – на денёк-другой отлучусь.

Затем Иванка пожал мальчишкам руки и расцеловал троекратно.

– Прощайте, ребятушки, – перекрестил он их поочерёдно. – Может, и не свидимся больше.

Затем обнял Горбунка, вскинул ружьё на плечо и зашагал восвояси.

Друзья вопросительно посмотрели на конька.

– И вот всегда он так, – фыркнул конёк. – Дело доброе сделает и за другим торопится. Не верит ни в чох, ни в сон, ни в птичий грай.