В царстве глины и огня

— Старосту по ше! Демьяна по ше! Будетъ ему насъ пропивать! Пусть Антипъ будетъ старостой! Антипъ божескій мужикъ. Онъ будетъ по божески… галдли на одномъ конц стола мужчины.

— Такой-же и Антипъ будетъ, ежели не хуже! Гд онъ, Антипъ-то? Тоже сегодня на работу не явился и въ трактир кутитъ, откликались съ другаго конца стола мужики. — Хозяина надо за бока. Подставь ему голову-то, такъ не то еще будетъ. Падалью станетъ кормить. Бери кусокъ солонины, бери кусокъ хлба. Прячь, ребята. Хозяинъ на заводъ придетъ, такъ мы ему эти куски въ носъ и сунемъ. Пусть фрикаделекъ-то пожуетъ. Муку ему обратно, солонину обратно!

— Капуста промозглая! визжали женщины.

— Все обратно! А много будетъ куражиться и не захочетъ обратно брать, такъ къ становому! Становому пожалимся! Пусть доктора вызываетъ, пусть освидтельствуетъ. А потомъ ходока выбрать да къ мировому. На то мировой есть. Я по заводамъ-то хожу десятый годъ, такъ ужъ эти порядки-то знаю, ораторствовалъ рыжій мужикъ. — Что хозяину-то въ зубы смотрть! Смотри ему въ зубы, такъ онъ на шею сядетъ и ноги свситъ.

— Фабричный инспекторъ еще, братцы, есть… Онъ обязанъ… напоминалъ кто-то.

— И фабричному инспектору прошеніе! продолжалъ рыжій мужикъ. — Солдатъ-Мухоморъ напишетъ. Онъ грамотный, тонко грамотный… Письма пишетъ, такъ какъ по маслу…

— Да и Зиновій напишетъ. Гд Зиновій?

— Я здсь! откликнулся молодой парень съ подстриженными усами и въ розовой ситцевой рубах.

— Напишешь?

— Въ лучшемъ вид напишу.

— Пиши. Завтра-же пиши. Мы тебя за это попоимъ пивомъ артелью.

Щи отхлебали и потянулись съ той-же посудой за кашей. Стряпуха наваливала въ чашки кашу-размазню, сваренную съ саломъ. Кашу тоже начали критиковать.

— Затхалью пахнетъ. Свиньи не будутъ сть. Какая это крупа? Эта крупа, ежели птицъ на птичьемъ двор кормить, такъ и то не годится! поднимались голоса.

— Крупа плоха, изъ рукъ вонъ плоха. Это и я артели скажу, поддакивала стряпуха. — А что насчетъ щей…

— Молчи, вдьма! Становой разберетъ.

— Инспектору! Инспектору! Что тутъ становой? Становой прідетъ, накричитъ. Инспекторъ лучше! раздавался споръ.

— Главное, хозяина за бока! Хозяину кусками въ нюхало тыкать. Что ему въ зубы-то смотрть! Смотри, какой я кусокъ солонины припряталъ. Ншто это солонина? Вареная, и то за версту пахнетъ.

Обдали не въ одной застольной. Нкоторые рабочіе, въ особенности женщины, вышли съ чашками на крыльцо и хлебали на крыльц и около крыльца. Мальчишки-погонщики, кончившіе сть раньше другихъ, выбжали къ нимъ на крыльцо и сообщили, что завтра насчетъ харчей съ хозяиномъ разговаривать будутъ, а потомъ и начальству жаловаться станутъ.

— Да и давно пора на него, подлеца, пожаловаться! загалдли хлебающіе на двор. — На пріемк кирпича за тысячу — тысячу триста требуетъ, свою тысячу о тринадцать сотъ завелъ, а самъ порядовщиковъ гнилью кормитъ. Вдь ужъ терпли, пока у него тысяча изъ двнадцати сотъ была, а теперь, наткось, тринадцать сотъ въ тысяч захотлъ, ненасытная его утроба! Завтра-же, не дожидаясь его самого, послать ходоковъ къ становому! Пусть жалятся!

— Старосту долой! Матку по ше! кричали покончившіе обдать и выходившіе изъ застольной на дворъ рабочіе.

XIII

Посл обда на кирпичномъ завод слдовалъ отдыхъ. Рабочіе разбрелись подъ навсы и завалились спать. Нкоторые удалились въ ольховую заросль, въ изобиліи растущую около глиняной выемки, и улеглись тамъ. Спали большей частью безъ подстилокъ и безъ подушекъ, положа подъ голову шапку или жилетку, а нкоторые и такъ. Пьяная псня, крики и крупная ругань похмеляющихся и снующихъ между заводомъ и трактиромъ, находящимся въ близъ лежащей деревн, все еще кой-гд раздавалась, но уже тише. И похмеляющіеся угомонились. Нкоторые порядовщицы и порядовщики, а также и обрзчицы, работающіе на задльной плат съ вычетомъ съ нихъ по шести рублей въ мсяцъ за харчи, не воспользовались послобденнымъ отдыхомъ и отправились на работу. Въ томъ числ была и Дунька, хоть такихъ было и мало. Она сейчасъ-же посл обда опять появилась у своего шатра около своего стола и кучи глины и принялась формовать кирпичъ. На завтра во вторникъ приходился праздникъ, но она и завтра разсчитывала работать до обда, дабы приготовить пять тысячъ кирпичу къ сдач прикащику и получить по 1 руб. 65 коп. за тысячу. Въ сущности, дабы получить деньги за пять тысячъ кирпича сырца, нужно было приготовить его не пять тысячъ, а шесть тысячъ пятьсотъ, ибо на завод при пріемк былъ свой счетъ — за тысячу принимали тысячу триста. Такой счетъ велся для пополненія хозяйскихъ проторей и убытковъ, являющихся вслдствіе поломки кирпича-сырца при укладк его въ елки и при перевозк въ печь для обжиганія. Прежде принимали за тысячу тысячу двсти, но прикащикъ, ссылаясь на дожди, которые обмывали кирпичъ и длали больше браку чмъ прежде, потребовалъ, чтобы въ тысяч было не тысяча двсти, а тысяча триста. Рабочіе роптали, поговаривали, что будутъ судиться, но большинство все-таки покорилось.