В царстве глины и огня

«Скажу, что пойду, что согласна, а тамъ буду смотрть, что изъ этого выдетъ», ршила она. «Вдь отъ слова ничего не сдлается. А тамъ, ежели посл будетъ ужъ очень командовать надо мной, станетъ учить по своему жить да забирать въ руки, то можно и наплевать на него. Вдь женихъ, а не мужъ. Ближе какъ передъ Вздвиженьемъ свадьбу играть не будетъ, а до этого еще много времени. Цлый успенскій постъ буду къ нему приглядываться, да еще и посл Успенскаго поста».

Въ воображеніи ея мелькнула красивая фигура стройнаго, бойкаго Леонтія; она сравнила его съ неказистой, нестатной фигурой тихаго и робкаго Глба Кириловича и опять подумала:

«Хорошъ-то хорошъ Леонтій, да чертъ-ли мн въ немъ, ежели онъ на всю зиму до весны удетъ въ деревню! Кабы любилъ, не ухалъ-бы. Кой-какъ-то-бы перебились зиму и въ город на поденной работ. Въ город-бы можно было жить. Въ деревню своему отцу онъ могъ-бы послать денегъ и откупиться. А то жди до весны. До весны много воды утечетъ. Да еще прідетъ-ли весной-то? Кабы любилъ, то остался-бы со мной».

За воротами Дуньку уже поджидалъ Глбъ Кириловичъ. Не безъ сердечнаго трепета подошелъ онъ къ ней и шепнулъ:.

— Все готово. Угощенія всякаго я купилъ и спряталъ на задахъ подъ кустикомъ. Тамъ и пиво, тамъ и закуски. Идите тихимъ манеромъ на зады въ олешникъ, чтобы народъ не замтилъ, а я за вами слдомъ.

— Ладно. А только ни у кого ничего я не украла, чтобы мн крадучись идти, отвчала Дунька.

— Да вдь другіе сзади навяжутся и будетъ уже не тотъ интересъ, коли ежели въ компаніи. Мое мечтаніе, Дунечка, чтобы быть съ вами наедин, глазъ на глазъ.

Дунька не возражала, вошла въ ворота завода и потихоньку стала пробираться на зады. Глбъ Кириловичъ обождалъ немного и, посвистывая, незамтно пошелъ сзади. За шатрами въ ольховой заросли онъ нагналъ Дуньку. Она взглянула на него и улыбнулась.

— Ну, гд-же мы присядемъ? спросила она.

— Дальше, дальше пойдемте, а то здсь много заводскихъ шляется. Я, Дунечка, цлый господскій обдъ приготовилъ и только разв хлебова нтъ. Вотъ тутъ у меня въ кустахъ мшочекъ, сказалъ

Глбъ Кириловичъ и вытащилъ изъ кустовъ ситцевую наволочку, грузно наполненную чмъ-то.

Что-то звякнуло въ наволочк.

— Пива у меня тутъ дв пары въ сн. Какъ-бы не разбить, прибавилъ онъ.

— Выньте пиво-то. Я въ рукахъ понесу, предложила Дунька.

— А и то дло. Берите-ка.

Вскор они выбрали полянку между кустовъ и расположились. Глбъ Кириловичъ сталъ вынимать изъ наволочки състные припасы и раскладывать ихъ на траву. Тутъ были и огурцы, и яйца, и колбаса, завернутая въ срую бумагу, ветчина, копченая ряпушка, хлбъ, ватрушка съ брусничнымъ вареньемъ и тюрикъ съ черникой.

— Господи! Да гд это вы все набрали! воскликнула Дунька.

— Кушайте на здоровье, самодовольно улыбаясь, отвчалъ Глбъ Кириловичъ и прибавилъ: «Это еще не все» и, опустя руку въ наволочку, вынулъ оттуда дв жестянки. — Карамельки и монпасье. Это можете съ собой взять и подругъ угостить. А вотъ тутъ въ двухъ тюрикахъ мятные пряники, мармеладъ.

— Ну, спасибо вамъ.

— Потчивалъ-ли васъ когда-нибудь такъ Леонтій столькими припасами! похвастался Глбъ Кириловичъ.

— Да вдь не въ припасахъ дло, со вздохомъ отвчала Дунька. — А только объ Леонть вы теперь ужъ и не упоминайте. Что мн Леонтій! Я и думать-то о немъ не хочу.

— Наплевали? И не будете съ нимъ якшаться? радостно проговорилъ Глбъ Кириловичъ. — Ахъ, Дунечка, Дунечка, какъ я вамъ благодаренъ! Поврьте, что онъ одного вашего пальца не стоитъ. Ну-съ, будьте хозяйкой; вотъ ножикъ, ржьте хлбъ и разныя разности, угощайте меня!

— Вы меня угощайте, потому это ваше добро, жеманно сказала Дунька.

— Что мое, Дунечка, то и ваше. Попросите вы меня послднюю жилетку снять, я и то вамъ ее отдамъ. Все отдамъ. Себя даже отдамъ, ежели только буду вамъ непротивенъ. Полюбите меня, Дунечка, и я въ кабалу къ вамъ пойду.

Глбъ Кириловичъ говорилъ восторженно. Дунька сидла потупившись.

— Да я и такъ васъ люблю. Что-жъ, вы человкъ хорошій, а только будьте повеселе и ужъ не очень надо мной командуйте, тихо произнесла она. — Вы вотъ все хотите мн хвостъ пришпилить, вы ревнивый человкъ, а я этого терпть не могу.

— Я вовсе не хочу вамъ хвостъ пришпилить, Дунечка, а просто хочу васъ отъ гулящей компаніи отстранить, чтобъ на настоящую точку поставить, какъ двушк быть слдуетъ. Ну, былъ грхъ, погуляли, а ужъ теперь бросьте.

— Ахъ, Боже мой! Да не могу-же я совсмъ все бросить. Вдь это будетъ скучно.

— Танцы танцовать и псни пть съ заводскими можете сколько угодно.

— А трактиръ? Ну, что такое въ трактиръ ходить? Вдь тутъ ничего такого…

— Ахъ, Дунечка, Дунечка!.. Да зачмъ вамъ трактиръ?

— Весело тамъ. Тамъ Мухоморъ такъ забавно пьянаго нмца представляетъ.

— Да вдь живши при матери въ деревн вы не ходили въ трактиръ.

— То при матери, то въ деревн, а здсь заводъ. Ужъ въ заводскую жизнь пошла, такъ чего тутъ! Да въ той деревн, гд мать въ работницахъ живетъ, и нтъ трактира.

— Дунечка! Умоляю васъ, сократите себя и держитесь въ акурат! Вдь я вамъ хочу предложить свадьбу сыграть со мной, ежели я вамъ непротивенъ.

Дунька вспыхнула.

— Вы повнчаться со мной хотите? спросила она.