В ту же реку

– Немедленно прекрати! – велела она почти сразу. – Я не такая, как Сонька!

Еще чуть погодя вырвалась.

– Поедем обратно, а то мама убьет меня.

У ее дома мы расстались, даже не поцеловавшись.

Ночью в камералке случилось ЧП. Взломали склад и вынесли ящик аммонала. Ящик взрывчатки весит сорок килограммов. Два умных пацана вытащили его со склада и волоком… именно волоком… еле-еле доперли до сарая одного из них. Рыбу решили глушить. Где и как пока – не придумали, оба приехали только этим летом. Снежной вьюги, проливного ливня, бурана или чего другого, уничтожающего следы волочения, не случилось. Поэтому к юным гениям взлома пришли уже рано утром и высказали им то, что хотели высказать.

Милицию вмешивать не стали по малолетству преступников, но отцы своим сыновьям всыпали по первое, второе и все последующие числа. А вот к геологам пришла проверка.

Хорошо отчим в поле, крайним сделали его заместителя. В самый разгар работы весь день никого не пускали в здание. Не на склад, именно в основное здание. Смотрели ведение учета драгметаллов и перевешивали присланные поисковыми партиями золотые образцы. Целых восемнадцать граммов с десятыми. Ну, сколько осталось из еще не отосланных в Питер образцов. Вечером уехали, предупредив о неполном служебном соответствии заместителя отчима. Накопать ничего не накопали.

Вообще-то, на столе у мамы стоял неучтенный самородок. Весом около двух, может трех, граммов, но он засел в породе и пробы на нем не стояло. Потому его и не обнаружили. Камнем бумаги от сквозняка проверяющие прижимали. Ну не геологи они. Вот если бы им кто-то подсказал… может, и на статью бы намотали. Но не нашлось добрых людей. А без пробы пойми, что тут такое. Еще тебе слов насыпят навроде матерных – колчедан, пирит, хренит. Таких камней здесь тонна, чего зазря глазеть.

В общем, на сей раз статья маму миновала. От греха подальше она домой принесла тот камень. Красивый. Из грозди белых кристаллов золотая крупинка выглядывает. Поставил его на полку к друзе аметистов. Если что, не проверяли, красивый камешек и только. Так придраться сложно, если не расчистил, не докажешь.

За обедом в столовке получил набор обычных сплетен и слухов. Далее купил теплые вещи больному. Носки шерстяные, такие, знаете, мохнатые, с начесом, а чтобы они не кололись, – три пары нитяных гольфов. Заодно по паре трусов и маек, а то вдруг переодеться ему не во что. В кофтах ничего не понимаю, взял тонкий шерстяной свитер, главное грудь закрыта.

В продажу выбросили малиновый сироп, не варенье, но тоже полезно. Пару бутылок прикупил, еще компот персиковый и сок томатный.

В больнице закутали в халат и отправили в палату.

Место дяди Вити у окна. Кто бы сомневался! На кровати напротив тоже бывший сиделец, на остальных обычные люди. Болящий, не отказываясь, взял передачу, поблагодарил и стал распаковывать, второй подставил табуретку и завистливо похвалил:

– Ты, пацан, всю хату греешь. Бацилла, глюкоза, чайковский… Ничего не переводится.

– Сейчас чифирнем, – не то предложил, не то сообщил дядя Витя.

На тумбочке стоит спиртовка, прикрытая чистым вафельным полотенцем. Ее разжигают виртуозно расщепленной на две половинки спичкой. Спички есть, но сказывается привычка экономить. В кружку наливают воды из графина, и, пока она закипает, ведем неспешный разговор о делах поселковых. Подопечный сразу надел носки и свитер, хотя окно закрыто. Тут понимаю, человек просто гордится передачей и показывает принесенное. Вода закипела, был засыпан перетертый по-хитрому чай, опять ждем, пока он «упадет». Затем следуют какие-то сложные манипуляции, снова высматриваем, чтобы напиток «подорвался». Наконец чифирь признан готовым. Через ситечко он переливается в кружку, на появившемся блюдечке лежат куски сахара, карамель и леденцы.

Дядя Витя кидает конфету в рот и неспешно делает два глотка.

Потом моя очередь. Тоже сую в рот карамельку. Глоток, второй, передаю дальше. Терпкий, горчайший вкус. Меня непроизвольно корежит.

Еще один обитатель палаты тоже передергивается, приняв дозу, очередной сразу идет в отказ.

На втором круге отказываюсь и я, ссылаясь на сердце. Ритуал исполнил, разок поучаствовал, уважение выказал, а дальше не обязательно. Зато теперь могу сказать: настоящий чифирь пробовал.

Перед третьим кругом знатоки нацедили новую порцию, распахнули настежь окно и взяли в зубы по папиросине «Беломор». Двигаются солидно, неспешно, достойно. Нянечки не против чая, вот доставляющих алкоголь они не любят и гоняют.

Из больнички не иду, лечу. Энергия переполняет, хочется бежать, кричать, что-то делать. Эк как меня торкнуло всего с пары глотков.

Ириска соглашается пойти в кино.

Целоваться с ней начали еще в журнале.

Уже в начале фильма моя рука была убрана с ее груди. Затем еще и еще раз.

Пока ладонь не изгнали с коленки, она стала гладить шелковистый чулок все выше и выше. Потом нежную плоть между краем чулка и трусиками. Тут ножки были плотно сдвинуты, а ладонь раз и навсегда изгнана с завоеванной территории. Правда, целоваться мы не перестали.