В тупике сбывшихся желаний

Молниеносным движением ассистент водрузил, как цветы на памятник, ей на лицо пыльную картонную штуку с улыбающимся мультяшным героем.

— Вот теперь полный ажур. Камера пошла!

Журналистка улыбнулась, показывая зубки не хуже, чем это делала акула. Действительно, велика ли между этими хищными рыбками разница?

— Чем вы занимались до своего чудесного спасения?

— Я бы не сказала, что это спасение…

— Как же? — журналистка растянула аппетитные губы еще шире. — Вы, либерально настроенная активистка, вступившая в конфликт с системой, страдали от преследований, а потом вас сама природа спасла от репрессий.

— Да, но… Я работала в магазине и училась.

— Значит, вы сотрудничали с молодежью? Несли им демократические ценности?

— Эм, нет, я просто училась, но потом уехала в деревню.

— По нашим данным, вас отчислили. Это как-то связано с вашими политическими воззрениями?

Журналистка выразительно поглядела в камеру, недвусмысленно намекая, что знает, о чём спрашивает.

— Не думаю, у меня не заладилось с сессией, и я взяла академ.

— Вы теперь можете говорить правду и только правду. Вы в самой свободной стране в мире.

Анжеле показалось, что блондинка сейчас перекрестится. Но та потянулась за стаканом воды, где сиял логотип известной корпорации, с которой, без сомнения, у телестудии был контракт.

— Я ведь и объясняю…

— Не готовы, и не надо. Мы всё понимаем. Расскажите лучше о борьбе за права в деревне, за которую и пострадали.

— Вы о том, что я ударила скалкой участкового?

— Разумеется, вопиющий случай сексуального домогательства со стороны официального лица. Что вы испытали при этой попытке вторжения в ваше личное пространство?

Режиссёр вдруг замахал руками, и на Анжелу направили поток холодного, тусклого света, отчего даже улыбающаяся маска Мики Мауса, прилепленная скоропостижно на лицо и мешающая дышать, стала выглядеть несчастной.

— Я испугалась, ударила и убежала.

— Как вы расцениваете, это как-то повлияет на общественность и роль женщины в обществе? Ведь скалка это и типично женский инструмент, с одной стороны, но и фаллический символ, с другой. Станет ли такой простой предмет домашнего обихода новой эмблемой борьбы за равенства полов?

Журналистка поправила лацкан пиджака, чтобы её грудь, сверкавшая ровным загаром, была лучше видна в кадре.

— Я не очень поняла, о чём вы… — Анжела жалостливо оглянулась в поисках поддержки, но все вокруг уставились в мониторы. — Скалка была первым, что попалось под руку.

— Что произошло потом, когда волею судьбы вы оказались в США? Без сомнения, Господь всегда заботится о тех, кто на стороне добра.

— Меня чуть не съела акула…

— Значит, вы счастливы, что оказались несъеденной?

Блондинка взмахнула холёной рукой, будто собиралась обнять всю нацию избранных, которые приникли к экранам во время трансляции.

— Я жива, этого мне достаточно.

— Боже, храни Америку! — проговорила журналистка дрожащим от умилённой гордости голосом.

— Снято! — выкрикнул режиссёр. — Ладно, мы смонтируем так, что будет конфетка.

— Я хорошо выглядела? — спросила журналистка гримёра, подскочившего с пудрой.

— Как всегда, волшебно!

— Меня точно не полнил этот костюм?

— Нет-нет!

Все засуетились, и про Анжелу забыли. Ей ещё перед съёмкой дали пятнадцать долларов, и сказали, что интервью будут показывать на следующий день в вечерних новостях. Вот только телевизора у Энжи в скромной квартирке не было.

Вскоре Анжела получила, как сексуально преследуемая на родине, статус беженки. А потом замаячило и получение гринкарты.

Энжи сняла комнату в приличном районе Манхэттена, острова, на котором располагается главное боро города мегаполиса Нью-Йорка. Жизнь завертелась. Появились подруги. Их было даже слишком много.

Однажды утром разбудил звонок: пригласили в частный клуб миллионеров на пятьдесят первую улицу недалеко от Центрального парка, Metropolitan Club.

Ну как отклонить такое приглашение? Один из авторов книги бывал и там, но не в качестве миллионера, а в качестве русского скомороха со скрипкой, которому аккомпанировал такой же скоморох на баяне. Для американцев — экзотика! И все там знали в обязательном порядке три русские мелодии: «Калинку», «Подмосковные вечера» и «Катюшу». Этим и ограничивалось знание русской музыки и России плюс святое дело — «столичная» водка, непременный спутник застолий и украшение всех баров. Да, чуть не забыл, неприличным у знатных американцев является незнание мелодии из фильма «Доктор Живаго».

Фамилия и имя пригласившего ничего не говорили: на плотной глянцевой бумаге красовалось золотыми буквами «Мистер Дуайт Гриффинтрон». Может быть, это тот старикашка, который на одном из вечеров, где Энжи работала официанткой, выклянчил её адрес?