В тусклом стекле

– А его с тобой, видит бог! Присвоил себе твои деньги, серьги и серебряные ложки, и это было все, чего он от тебя хотел. Выгнал тебя за порог, а когда узнал, что ты благополучно устроилась и заново обзавелась гинеями, серьгами и серебром, подумал: оберу-ка ее заново, а потом дам еще пяток лет, чтобы скопила для меня новую поживу. Не говори только, будто желаешь ему добра: я все равно не поверю.

С развязным смешком домоправительница игриво пошлепала грозного Радаманта по щекам.

– Он хочет, чтобы я послала ему денег на адвоката. – Взгляд женщины пробежал по картинам на стенах и возвратился к зеркалу; судя по всему, положение мужа ее не особенно заботило.

– Вот ведь наглый негодяй! – прогрохотал старик-судья, откидываясь на спинку кресла – в точности как привык вести себя in furore [5]в зале суда; рот его был сурово сжат, глаза чуть не вылезали из орбит. – Вздумаешь послать ему ответ с моего адреса, придется тебе адресок поменять. И не смей мне перечить, моя чаровница. Нечего дуться и хныкать, проку от этого не будет, заруби себе на носу. Ты и гроша ломаного не дашь за этого паршивца. Все, что тебе нужно, – это затеять скандал. Жить без этого не можешь – где ты, там и трезвон. Вон, негодница, сию же минуту вон! – повторил судья, притопнув ногой, и не зря, потому что в парадную дверь как раз постучали.

Едва ли нужно говорить, что достопочтенный Хью Питерс больше не появлялся. Судья никогда о нем не упоминал. Но пусть судья немало потешался над несостоятельной интригой, которую он с легкостью развеял в прах, посетитель в белом парике, а также беседа с ним в темной гостиной, как ни странно, все не шли у него из головы.

Зоркий глаз мистера Харботтла приметил, что за исключением грима на лице и прочих уловок, которые принято использовать в театре, фальшивый старик, легко одолевший высоченного лакея, во всем сходствовал с Льюисом Пайнвеком.

Судья Харботтл поручил своему помощнику, во-первых, известить королевского солиситора, что в городе появился человек, удивительно похожий на заключенного шрусберийской тюрьмы по имени Льюис Пайнвек, а во-вторых, безотлагательно списаться с тюремным начальством и выяснить, не подменил ли кто-то собой узника и не вырвался ли он тем или иным способом на свободу.

Узник, однако, оказался на месте, и в его личности сомневаться не приходилось.

Глава IV Остановка судебного заседания

В должное время мистер Харботтл отправился на выездную сессию суда, и в должное время судьи прибыли в Шрусбери. В те дни новости распространялись медленно и газеты, подобно повозкам и дилижансам, торопливостью не отличались. Миссис Пайнвек осталась вести хозяйство в опустевшем доме: бóльшая часть слуг отбыла вместе с судьей, который давно уже отказался от передвижения верхом в пользу кареты.

Семейная жизнь миссис Пайнвек состояла из сплошной грызни и препирательств, виной чему во многих случаях бывала она сама; годами супруги не выказывали друг другу ни любви, ни симпатии, ни даже простого снисхождения, и все же теперь, когда Пайнвеку грозила смерть, в душе супруги внезапно зашевелилось что-то вроде жалости. Она понимала, что сейчас в Шрусбери решается его судьба. Миссис Пайнвек не любила мужа, – сомнений в этом у нее не было; но могла ли она предвидеть еще полмесяца назад, что в этот тревожный час будет испытывать такое волнение?

Ей было известно, на какой день назначен суд. Мысли об этом не покидали ее ни на минуту, и к вечеру она совсем лишилась сил.

Прошло два-три дня, и миссис Пайнвек знала, что заседание должно было уже состояться. Реки между Лондоном и Шрусбери вышли из берегов, и новости все не поступали. Женщине хотелось, чтобы половодье никогда не кончалось. Ожидание терзало ее: страшно было сознавать, что решение вынесено, но не дойдет до ее слуха, пока не отступят своевольные реки, а еще страшнее – что реки в конце концов отступят и Лондон дождется новостей.

В душе домоправительницы теплилась слабая надежда на милосердие судьи, но главным образом она уповала на случай. Она ухитрилась отослать мужу необходимые деньги. Он не должен был остаться без помощи энергичного и умелого адвоката.

Наконец новости пришли – разом все, накопившиеся за долгое время: письмо из Шрусбери от подруги, отчеты об исполнении судебных решений, отправленные судье, и, самое главное, «Морнинг адвертайзер», где кратко, четко и внятно излагались столь ожидаемые сведения о выездной сессии суда в Шрусбери. Подобно нетерпеливому читателю романа, который первым делом заглядывает на последнюю страницу, миссис Пайнвек уставилась безумными глазами на перечень казненных.

Двое получили отсрочку, семеро были повешены, и там имелась строка:

«Льюис Пайнвек – подделка векселя».

Миссис Пайнвек перечитала ее раз пять, пока не убедилась, что поняла смысл сказанного. Вот как выглядел весь абзац:

«Приговорены к смерти – семеро.

Казнены в соответствии с приговором, в пятницу 13-го сего месяца:

Томас Праймер, иначе Миляга – дорожный разбой;

Флора Гай – кража на сумму 11 шиллингов 6 пенсов;

Артур Паунден – кража со взломом;