В водовороте

- Когда же ты хочешь, чтоб я вышла за тебя?

- Чем скорее, тем лучше, - хоть на этой же неделе.

- Ха-ха-ха! - опять начала смеяться Анна Юрьевна. - Я все не могу представить себе невестою себя! Бочка сороковая этакая - невеста!..

Барон на это молчал: он видел уже, что Анна Юрьевна согласится выйти за него замуж.

- Потом-с, - продолжал он, помолчав немного, - женясь на вас, я окончательно обрубаю для себя всякую иную житейскую карьеру и, покуда вы будете сохранять ко мне ваше милостивое внимание, я, без сомнения, буду всем обеспечен; но, может быть, в одно прекрасное утро... наперед испрашиваю извинения в моем предположении... в одно утро, несмотря на то, что я буду муж ваш, вы вздумаете сказать мне: "Убирайтесь вон!" - и я очучусь на голом снегу, ни с чем...

- За что же я скажу тебе это?

- Да хоть за то, что вам понравится какой-нибудь другой мужчина.

- Вот что выдумал!.. Понравится другой мужчина! Знаю я вас: vous etes tous les memes mauvais et dete-stables![164]

- Не ручайтесь, Анна Юрьевна, не ручайтесь! - сказал барон опять с некоторым чувством. - Ни один человек не может сказать, что он будет завтра!

- А я могу, потому что я стара...

Барон пожал плечами.

- Не настолько, мне кажется, еще... а потому я просил бы вас обеспечить меня при жизни и хоть небольшую часть вашего состояния передать мне.

- Да изволь, если уж это так тебя беспокоит! - сказала, слегка усмехнувшись, Анна Юрьевна. - Я, пожалуй, когда ты сделаешься моим мужем, и на остальное мое именье дам тебе завещание!.. Что мне каким-то родственникам моим, шелопаям, оставлять его.

- Благодарю вас за это! - произнес барон и, встав со своего места, поцеловал у Анны Юрьевны руку.

- Ах, однако, какой ты плут! - сказала она ему, погрозя пальцем.

- Что делать!.. - отвечал барон, улыбаясь. - Еще Грибоедов сказал, что "умный человек не может быть не плут"[54].

- Ну да, оправдывайся Грибоедовым! - произнесла Анна Юрьевна и больше не в состоянии была шутить: предложение барона заметно ее встревожило; лицо Анны Юрьевны, как бы против воли ее, приняло недовольное выражение, так что барон, заметив это, немножко даже струхнул, чтоб она не передумала своего решения.

- Но, может быть, вам жаль переменить ваше графство на баронство? спросил он ее как бы несколько шутя.

- Э, стану я об этом жалеть! - проговорила Анна Юрьевна почти презрительным тоном. - Жаль мне моей свободы и независимости! присовокупила она с легкой досадой.

- Вы нисколько и не утратите ее! - возразил барон.

- Увидим! - отвечала, вздохнув, Анна Юрьевна и вскоре ушла наверх в свой будуар, где продолжала быть задумчивою и как бы соображающей что-то такое.

Барон, напротив, оставшись один, предался самым приятным соображениям: Анна Юрьевна, конечно, передаст ему при жизни довольно порядочную долю своего состояния; таким образом жизнь его устроится никак не хуже того, если бы он служил все это время и, положим, дослужился бы даже, что почти невероятно, до министров; но что же из этого? Чтобы долго удержаться на этом щекотливом и ответственном посту, надобно было иметь или особенно сильные связи, или какие-нибудь необыкновенные, гениальные способности; но у барона, как и сам он сознавал, не было ни того, ни другого; а потому он очень хорошо понимал, что в конце концов очутится членом государственного совета, то есть станет получать весьма ограниченное содержание. Без сомнения, в этом случае больше бы удовлетворилось его самолюбие и он бы больше стяжал в жизни почестей. "Но если здраво рассмотреть, что такое в сущности все эти мундиры шитые, кресты, ленты и даже чины?.. Одна только мишура и громкие слова!" философствовал барон. Кроме того, идя по служебному пути, он не скопил бы тридцати тысчонок, которые теперь покоились у него в кармане и которые он, продолжая управлять именьем Анны Юрьевны, надеялся еще увеличить; не было бы впереди этого огромного наследства, которое она обещалась завещать ему. Конечно, как женщина, Анна Юрьевна была не совсем привлекательна. "Но нельзя же, чтобы в жене соединились все достоинства!" - утешал себя и в этом случае барон.

* * *

Часам к восьми вечера богатый дом Анны Юрьевны был почти весь освещен. Барон, франтовато одетый, пришел из своего низу и с гордым, самодовольным видом начал расхаживать по всем парадным комнатам. Он на этот раз как-то более обыкновенного строго относился к проходившим взад и вперед лакеям, приказывая им то лампу поправить, то стереть тут и там пыль, - словом, заметно начинал чувствовать себя некоторым образом хозяином всей этой роскоши.

Вскоре приехали князь и Елена. Анна Юрьевна только перед самым их появлением успела кончить свой туалет и вышла из своей уборной. Вслед за князем приехал и Жуквич.

- Здравствуйте, здравствуйте! - говорила Анна, Юрьевна, пожимая всем им руки. - Пойдем, однако, князь, со мной на минуту, - мне нужно переговорить с тобой два - три слова! - присовокупила она и, взяв князя под руку, увела его в свой будуар.