В заливе ветров

В комнате было так тепло и чисто, что Воронов сразу же вернулся к двери и снял сапоги. На полу перед кроватью раскинута огромная медвежья шкура. В углу маленькая красивая этажерка. На письменном столе газеты. В вазу, стоящую на приемнике, кто-то поставил букет густых пушистых верб. Рядом с ними тикал будильник, хотя Воронов не заводил его уже несколько дней.

— Посмотри-ка, Зорька, как хорошо о нас заботится Оути Ивановна!

Но Зорька уже спала на своем коврике у двери. Воронов тщательно умылся и залез под чистую простыню.

Анни вернулась из больницы вскоре после ухода Воронова.

— Мама еще спит, — ответила она на вопросительный взгляд отца. — Айно Андреевна приходила к ней ночью. Температура падает.

Отец и дочь сели за стол. Утомленная дорогой и встревоженная болезнью матери, Анни рассеянно ковыряла вилкой в рыбнике и почти ничего не ела. Отец не замечал ее усталости. Он тоже был взволнован.

— Да, твоя мать стала прихварывать, — проговорил он.

Анни с участием посмотрела на отца. Ее глаза увлажнились. Отец вздохнул:

— Такова уж жизнь — сегодня здоров, как будто все идет хорошо и все ладится, а завтра, того и гляди, справляй панихиду.

— Туатто, что ты, не надо так! — умоляюще воскликнула Анни. — Мама вернется…

— Конечно, вернется, но… — у него дрогнул голос. — Ко всему надо быть готовым.

Анни испуганно посмотрела на отца. Он кашлянул и спросил словно мимоходом:

— Ты всю дорогу ехала одна с Михаилом Матвеевичем?

— Зорька была третья, — Анни старалась улыбнуться.

— Что он говорил обо мне? — Мякелев внимательно смотрел на дочь, наклонившись к ней.

— Туатто, да неужели это важно?

— А как же? Он не говорил, что я плохо работаю? — допытывался Мякелев.

Анни грустно сказала:

— Отец, ты слишком закопался в своих бумагах. Ну почему ты не хотел отправить сверло на Пуорустаярви?

— А почему они поломали? Пусть сперва составят акт об этом.

— Разве это так важно, будет акт или не будет?

Мякелев отодвинул от себя тарелку и осуждающе заговорил:

— Ты еще ребенок, Анни! Акт — это документ! Вот, к примеру, плотина. Ведь она же рухнула! Понимаешь, что это значит? Вдруг начнется расследование? Кто прав, кто виноват, почему не ремонтировали? А я могу быть спокойным. Пусть попробуют обвинить меня. Не выйдет! У меня все оформлено как полагается, подписано, зарегистрировано, второй экземпляр отправлен в сплавную контору. Никакая комиссия под меня не подкопается.

«Опять то же самое! — думала Анни. — Кто-то хочет под него подкопаться, а у него все в порядке!»

Она встала из-за стола, собираясь идти к себе, но отец снова спросил:

— Так о чем же вы говорили с Михаилом Матвеевичем?

— Ни о чем. Лошади всю дорогу бежали рысью. Да нам и не о чем говорить.

— Ну, посматривал он на тебя? Улыбался?

Анни рассмеялась.

— Что ты смеешься? — обиделся Мякелев. — Михаил Матвеевич человек с положением…

— Я знаю, что с положением!.. — еще пытаясь сдержаться, сказала Анни с усмешкой. — Он хороший начальник и так далее…

— И он почти холост.

— Что это значит — «почти»?

— Его жена откажется от него. Ей сюда ехать не с руки, а его отсюда не отпустят…

— Ну и что же?

— И ты ничего не думаешь о нем?

— Как же не думаю? Такой приятный, такой хороший человек, а жизнь у него складывается плохо!

— Он нравится тебе?

— Очень даже. Мне все хорошие люди нравятся!

— Не дури! Я спрашиваю серьезно.

— Я и говорю серьезно. Люблю хороших людей… Но ведь не один твой начальник хороший… Потом, туатто, разве тебе твоя дочь уже надоела? — попробовала Анни перевести на шутку. — А я-то собиралась еще долго-долго с вами пожить.

Но отец не унимался.

— Возишься ты со своими книжками, доклады за других пишешь. Парки еще думаешь вместе с Александровым разводить… А пора тебе о себе подумать, да и об отце не мешало бы. Молокососы все на уме… Тоже мне женихи… ни веса, ни положения…

Анни вспыхнула, гордо встряхнула головой так, что волосы упали назад, и огрызнулась:

— Вес! Положение! Да тут на дворе лежит гнилой чурбан. Вес имеет — и не поднимешь. И положение — рядом с изгородью. Но мне он не нужен!

Отец скупо усмехнулся.

— Вон ты как разговариваешь! Но не думай, что правда на твоей стороне. А насчет чурбана…

Анни вдруг стало жаль отца. Не надо было так. Он, видно, о матери беспокоится. И примиряюще сказала:

— Я немного посплю. Может, и ты отдохнешь? Потом вместе пойдем в больницу.

Но отец ничего не ответил. Он сидел, задумавшись, и лицо у него было надутое, недовольное.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Воронов проснулся оттого, что Зорька царапала дверь и беспокойно визжала. Она все-таки выскочила на улицу. Воронов поднялся, чтобы закрыть дверь, и снова улегся. Однако уснуть больше не мог. Он оглянулся кругом: в комнате чисто и уютно, а он в ней словно гость… Потом вспомнился весь вчерашний день, так хорошо начавшийся… людей, мрачно смотревших на него, когда плотину смыло. И Воронову совсем стало не по себе. Он поднялся, сделал несколько гимнастических упражнений и быстро оделся. На лестнице послышались нерешительные шаги и затем стук в дверь.

— Кто там? — спросил Воронов. — Войдите!