В заливе ветров

Пароход стоял в глубине бухты на якоре. На палубе дежурили вахтенные, с тревогой поглядывая на льды. Пароход не дымил, машина была разобрана.

Кирьянен, машинист парохода и Николай Никулин заканчивали ремонт. Слышался только торопливый стук деревянных колотушек, которыми насаживали поршневые кольца. С палубы крикнул вахтенный:

— На берегу сигналят!

— Кто это может быть?

Кирьянен и машинист вылезли по узкому трапу наверх. На берегу стоял человек и повелительно размахивал рукой, вызывая лодку. Поодаль щипал еле зазеленевшую траву гнедой конь.

Кирьянен вздохнул. Машинист усмехнулся, спросил:

— Он?

— Конечно! — пожал плечами Кирьянен.

Машинист одернул свой старый комбинезон, прыгнул в лодку, привязанную к борту парохода, и поспешил к берегу, взмахивая длинными веслами. На берегу стоял Александров, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

— Что, не ждали? — с усмешкой спросил он.

— Честно говоря, нет, — признался машинист. — Но вообще я рад.

Александров влез в лодку и кивнул: отталкивай. Машинист, неприметно посмеиваясь, взмахнул веслом. Для него было даже лучше, что сам главный механик проверит машину. Хотя он и полагался на Кирьянена и Никулина, однако «лишний глаз приглядит и за нас».

Кирьянену Александров только кивнул, как малознакомому человеку. На Никулина даже не взглянул.

О том, что Кирьянен выехал на озеро, Александров узнал только днем. Он бросился к Воронову.

— Быстро же вы меня отстранили! — зло сказал он начальнику.

Воронов пожал плечами, осторожно дотронулся до горячей руки Александрова.

— Не понимаю, что врач смотрит. Тебе надо лежать.

— А вы думаете, ремонт паровой машины такой пустяк, что, кого ни пошли, всяк справится? — ядовито спросил Александров.

— Там и без тебя довольно механиков.

— Кирьянен пока еще не механик! — окончательно рассердившись, выкрикнул Александров.

— Я еще раз предлагаю тебе пойти домой, — стараясь быть спокойным, ответил Воронов.

Александров вышел из конторы, ничего не ответив. Через пять минут он был на конюшне. Конюх оседлал для него лучшего жеребца.

И вот он здесь, он проверит все, что тут успел сделать Кирьянен, и уж наверняка обнаружит ошибку, если она допущена, устранит ее и не позволит опозорить ни себя, ни свои мастерские. И пусть Кирьянен дуется, пусть молчит этот мальчишка Никулин, он, главный механик, пока еще на посту.

В машинном отделении было тихо. За бортом плескались волны. Александров молча осматривал машину, короткими жестами указывая, какие части надо разобрать. Кирьянен и машинист буксира понуро стояли в стороне. Молчание нарушил Кирьянен.

— А что же нам делать? Мы вроде лишние.

— Это я тут лишний, — съязвил Александров. — Отстраненный.

Кирьянен тяжело вздохнул, с трудом сдерживая нарастающий гнев, потом взял себя в руки и мягко, дружески сказал:

— Петр Иванович, зачем ты так? Ведь тебе лежать надо, и не очень-то полезно возиться с холодным металлом да еще на воде. Неужели мы не справились бы одни?

— Каждая машина, товарищ Кирьянен, имеет свои особенности. Паровая машина — это одно, мотор внутреннего сгорания — другое. Ты имел дело только с моторами внутреннего сгорания. Это ты учел?

— Здесь еще два машиниста паровых машин, вот что я учел.

Пришел капитан буксира.

— Это еще что за диспут? Двое работают, двое митингуют. Давайте все за дело. На берегу ждет нас уха.

Кирьянен молча взялся за работу. Дело нашлось всем, даже капитану буксира.

Стемнело. С берега в люки падали отблески костра. Закончив работу, Александров обтер руки пучком пакли.

Капитан поднялся на мостик и потянул кольцо, висевшее под потолком рубки. Резкий свисток прорезал ночную тишину. Это был первый сигнал наступившей весны на озере. Эхо покатилось по мысам и заливам. Одинокая утка испуганно взлетела из прибрежных кустов.

Механики перебрались на берег и уселись около костра.

— А теперь, ребята, ложки в руки и попробуем, годится ли уха сплавщику в пищу! — воскликнул машинист, умывшись и энергично вытирая руки полотенцем.

Рядом с костром расстелили парусину. На ней появились тарелки, хлеб, масло, молоко. Дымящуюся миску с рыбой поставили посредине. Откуда-то появилась бутылка водки.

Капитан косо посмотрел на бутылку и сердито буркнул:

— Это еще что такое?

— Пусть уж в честь первого гудка, — защищался машинист.

Капитан пожал плечами.

— Тоже мне! Сам не пьет, а говорит: «В честь первого гудка».

Однако, когда водку разлили, капитан и сам взялся за стакан. Выпив и выплеснув воображаемые остатки на землю, он кашлянул, словно требуя внимания.

— Я вам вот что скажу, товарищи. Теперь начинается такая пора, что бутылки надо забыть. В этом году мы должны отбуксировать древесину трех леспромхозов. Так что помните: мы здесь не в доме отдыха и не на увеселительной прогулке. Ну, что, все выпили? Больше не осталось? Ну и не надо. Налегайте на уху.

Александрова знобило. Он встал и попросил Кирьянена устроить его на машину. Ехать верхом он не мог. Пусть лошадь пригонят потом.

— А уха? — всполошился машинист. — Да вы же и не выпили.