В заливе ветров

Потапов тоже уснул. Один Кюллиев остался сидеть у костра и поддерживать огонь. С реки поднимался холодный, сырой туман. Еле слышно шумели сосны на Пожарище. Кругом раздавалось только легкое потрескивание костров. Где-то на нижнем течении Пуорустаёки робко перекликались водяные птицы да гулко всплескивали крупные рыбы.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Утром Воронов простился с Потаповым и отправился вместе с Койвуненом в путь. Он решил поставить Койвунена бригадиром на другом опасном участке сплава — у лотка. К удивлению Воронова, Потапов не стал возражать.

Путь предстоял не близкий. Он пролегал рядом с водной дорогой, по которой плыли сейчас бревна с самого верхнего участка сплава.

Речка Пуорустаёки привела их к озеру. Здесь бревна, сплавленные молем, врассыпную, собирали в кошеля, чтобы перетащить через озеро при помощи буксирного парохода. На юго-восточном берегу озера кошеля снова рассыпали и спускали в реку Туулиёки. Там и был тот самый лоток, который так беспокоил Воронова.

Когда на реке Хаукикоски колхозники возвели плотину электростанции, для сплава пришлось искать новую трассу. Вода в озере поднялась и хлынула через небольшую каменистую низменность. Воронов воспользовался этим неожиданным потоком, построил на нем деревянный лоток — длинный желоб, около ста метров, и в метр шириной. По этому желобу сплавщики и спускали теперь древесину в Туулиёки.

Часа через полтора Воронов и Койвунен обогнули озеро. День был на редкость теплый, озеро казалось зеркальным. Прибрежные камни нагрелись на солнцепеке. Распускались почки. С веток ивы, на которые садились птицы, слетал желтый пушок. Между камнями чирикали трясогузки, свивая гнезда. Воронову не хотелось разговаривать, и он был доволен, что спутник его — Койвунен, из которого вообще трудно вытянуть слово. Лоток наискось спускался во впадину среди камней, и в нем, как витая струна, дрожала и гудела вода.

Сплавщики работали в одних рубахах. Бревна неслись по лотку так стремительно, словно их выбрасывали из лука, как стрелы. У ввода в лоток, на озере, скопилось много древесины. Рассыпанные плоты, оберегаемые бонами, занимали почти весь залив. Держать на озере такое количество древесины было опасно — нечаянный шквал или, что еще хуже, буря могли разорвать боны и разметать лес по всему озеру. Воронов остановился на берегу и с неудовольствием оглядел залив, черный от леса, лоток с гудящей водой и сплавщиков в цветных рубахах с баграми в руках, регулировавших подачу бревен.

Койвунен, который за всю дорогу так и не сказал ни слова, вынул трубку изо рта и пробормотал:

— Однако и за кусок хлеба не берутся. Видно, дело важнее еды.

Воронов взглянул на часы. Действительно, время обеденного перерыва. Между тем и на плотах, и на бонах, и на лотке все работали с особенным напряжением.

— Что-то у них неладно, — сказал Воронов.

— Должно быть, у стариков кости ноют, — обеспокоенно заметил Койвунен. — У меня тоже поясница болит…

Постороннему человеку слова Койвунена показались бы странными, а может, и смешными, но Воронов уже изучил и характер и повадку своих сплавщиков. Для них перемена погоды всегда таила опасность. А узнавали они о переменах по привычной ломоте в костях — работа на воде частенько приносит ревматизм. Воронов невольно оглядел небо. Оно было чисто, но вдали, над озером, стало менее прозрачным, словно там в синеве была растворена капля молока.

— Пошли скорее! — торопливо сказал он.

Еще издали он увидел Анни Мякелеву, которая командовала группой комсомольцев, направлявших бревна с озера к лотку. Анни, с коротким багром, бесстрашно пробежала по качающимся бревнам, выскочила на боны и заставила ребят быстрее проталкивать распавшийся плот. Воронов привычным взглядом подсчитал плавающие бревна. Их было не меньше четырех тысяч. А пароход мог подбросить еще несколько плотов. В обычных условиях такое количество леса можно сплавить по лотку до вечера, но, видно, сплавщики чем-то обеспокоены.

У лотка работал самый опытный из собранных здесь сплавщиков, Мийхкалинен, которого за высокий рост прозвали Длинным Василием. Он стоял на деревянном мостике над лотком и с помощью двух парней регулировал ход древесины. В узкий лоток можно было спускать не больше двух-трех бревен одновременно, но Мийхкалинен ухитрялся вталкивать их и по четыре и, главное, почти без перерыва. Оказавшись в горловине лотка, бревна вдруг устремлялись вниз и молниеносно исчезали в зеленоватой пене.

Койвунен должен был заменить Мийхкалинена, жена которого собиралась рожать. Длинный Василий уже раза три просил о замене.

Слышался шум воды и скрежет тросов, державших боны вокруг рассыпанных плотов. Вдоль бон шла лодка, сплавщики стягивали боны по мере того, как уменьшалось количество бревен. Несмотря на то, что во всех движениях людей чувствовалась тревога, они пока еще шутили, держались бодро.

Анни, пришедшая сюда вчера, успела провести собрание комсомольцев и взяла с них слово, что они не упустят ни одного бревна. Сейчас ребята перешучивались с ней.