В заливе ветров

Моросил мелкий дождь. Верхушки высоких сосен как будто сливались с тяжелыми, массивными, неподвижными облаками. Река казалась черной. Бревна плыли только по середине реки, и то лениво, а стоило им приблизиться к берегу, как они тут же останавливались. Багорщикам приходилось отталкивать их, и тогда они покорно плыли дальше и опять где-нибудь останавливались.

Ничто не напоминало той бурной реки, которая бушевала в начале весны и несла на своих волнах древесину непрерывным потоком.

Неподалеку от берега торчала из воды аккуратно выстроганная палка с маленькими зарубками. Потапов поднял широкие голенища сапог повыше, подошел к палке и показал Воронову и Кирьянену последнюю зарубку.

— Тут была вода вчера, а сегодня — видите?

Он достал из кривых кожаных ножен большой нож с массивной рукояткой из карельской березы и сделал новую зарубку, отметив убыль воды.

Кирьянен удивился, что Потапов спокоен. Если вода будет убывать с такой быстротой, то скоро останется маленький ручеек.

Воронов, словно угадав мысли Кирьянена, сердито спросил:

— Ну, и что дальше? Как ты справишься без воды?

— В иных местах убыль воды даже к лучшему. Прибрежные мели обсохнут, а в русле воды еще хватит. Но вообще-то дела неважные.

— И ты говоришь: не надо плотины. Зачем я послал к тебе плотников? Для строительства плотины. А что они делают?

— Вы же видели — заготовляют материал.

Потапов наклонился, чтобы спустить высокие голенища. Встретившись глазами с Кирьяненом, он хитро улыбнулся. Воронов заметил это и рассвирепел:

— Что тут, заговор? Где плотники заготовляют материал? Ну, где? И на кой черт так много? Город, что ли, ты решил тут строить?

— Не город, а настоящую плотину с водохранилищем, — устало, но твердо сказал Потапов.

— Для какой это пятилетки?

— Для будущего года.

— А в этом году оставишь лес на берегу?

— Как-нибудь справимся.

— «Как-нибудь, как-нибудь», — повысил голос Воронов. — Мне нужно не как-нибудь, а в срок и до последнего бревнышка. Понятно?

— Это я и сам знаю.

— Ну, так вот, — жестко сказал Воронов, — с утра приступай к строительству плотины на старом месте. Заготовленный материал перетащите сюда трактором. Понятно? — и, не ожидая ответа, пошел по берегу.

Сегодня ему все не нравилось в бригаде. На плесе он увидел Пекшуева. Тот стоял с багром в руке на тихом месте, где древесина могла идти и без дежурного багорщика. Воронов сердито подумал, что Потапов нарочно расставил людей по всему берегу, создал видимость работы, лишь бы не строить плотину. Какой здесь может быть затор? Каждая рабочая минута и так дорога, а тут — на чистом плесе — дежурство. Нет, Потапов стал невозможен. Придется снять его, если он и дальше будет так самовольничать.

— Идите отдыхать, — сказал Воронов Пекшуеву.

— Нельзя, — ответил Пекшуев. — Вдруг затор…

— Какой тут может быть затор? — рассердился Воронов. — Идите.

— Да меня бригадир поставил.

— Скажешь бригадиру, что я приказал. — И сердито подумал: «Вот как он распустил людей. Я для них уже не начальник. Ну, ничего, я наведу тут порядок».

Пекшуев медленно побрел за начальником, время от времени оглядываясь на свой оставленный пост.

Близилась полночь, и стало чуть-чуть темнеть. Но эта темень шла от туч. Белые ночи в карельском лесу отличаются от дня только тем, что исчезают тени от деревьев и деревья, кусты и камни словно отдаляются да слышнее становятся лесные шумы. То донесется приглушенный скрип наклонившихся один к другому стволов, то с глухим шумом из веток выпорхнет птица.

Сегодня сумерки были гуще, чем в другие белые ночи, и тем ярче светил костер на берегу. В вершинах сосен шумел ветер, а беспокойные искры кружились над костром почти на одном месте. Возле костра было мало людей. Но по берегу двигались темные силуэты багорщиков. Часть сплавщиков сооружали коссы.

— В три смены работаете? — спросил Воронов у Пекшуева, подходя вместе с ним к костру.

— Какие тут смены? Отдыхаем немножко по очереди — и все.

Один из сплавщиков, увидев Воронова, поднялся.

— При трехсменной работе время распределяют поровну: восемь часов — на работу, восемь часов — на сон и восемь — на культурный отдых. А у нас театров и кино нет, так что мы работаем по шестнадцать часов, да еще у сна время приворовываем…

— Перестань зубоскалить, — прервал его Пекшуев и объяснил Воронову: — Хороший парень, да язык подводит — болтается, словно без привязи. Мы тут решили бригадой, что когда кончится сплав, женим его. И найдем такую жену, чтобы установила для него норму: три слова в сутки — и больше не пикни.

Воронов растянулся у костра, подложив под голову рюкзак, и сразу почувствовал, как закачалась под ним земля. Он проснулся оттого, что Потапов отодвигал его ноги подальше от костра. Ногам действительно было очень жарко. Воронов быстро сел и удивленно посмотрел на бригадира: неужели тот совсем не спал?