В заливе ветров

— Ты сходи к Мякелеву. — Воронов приподнялся. — Скажи, чтобы гнал в шею всех этих представителей и чтобы дал приказ перенести оборудование со двора в сарай, что за кузницей. Там место найдется, если только навести порядок. Потом, когда Александров вернется…

— А если сделать все до его приезда? — вдруг спросила молчавшая до сих пор Айно Андреевна.

— Вы о чем это? — Воронов взглянул на нее чуть удивленно.

— Ну, установить эти самые машины на место. Пустить их в ход, что ли, — неуверенно ответила Айно. — А то он волнуется. Мы бы написали ему: все будет в порядке. Знаете, как он обрадуется?

— Ведь это верно, — подхватил Кирьянен. — Ей-богу, мы могли бы много сделать. Я же говорил тебе. Хотя бы с электростанцией.

— Ну, пошло, — Воронов нетерпеливо пожимал плечами.

Айно снова взглянула на Кирьянена. Тот замялся, но все же продолжал, правда уже не так уверенно:

— То, что нужно сделать в механической мастерской, мы сделаем и без него. Да и по остальным объектам Александров оставил нам свои наметки. Есть еще и предложения рабочих, помнишь, я тебе передал их? Это было незадолго до твоей болезни. — Воронов приподнялся, но Кирьянен испуганно положил руки на его плечи. — Нет, нет, лежи, лежи.

— Ничего вы без Александрова не сделаете, — проворчал Воронов. — Да и людей я не смогу дать.

— А почему бы им не попробовать? — Вдруг вмешалась Айно Андреевна. — Хотите, сходим вместе к Кюллиеву? — сказала она Кирьянену. — Кстати, давно я Марию Андреевну не видела. Я только забегу домой, сниму халат.

— Ну вот, еще и врача превратили в помощника механика, — недовольным тоном сказал Воронов.

Но Кирьянен с удивлением уловил в голосе начальника какую-то новую нотку, похожую на удивление. Впрочем, Воронов и сам не понимал своего состояния. Ему хотелось накричать на Кирьянена, сказать, чтобы он не лез не в свое дело, однако где-то в душе, пока еще робко, пробивалось сомнение в своей правоте. Не об этой ли его грубости и недоверии к людям писала Ольга? Воронов отвернулся к стене, притворившись утомленным, и секретарь парторганизации вышел вместе с доктором, не добившись от него ясного ответа.

Дома Айно сняла халат, положила в карман жакетки кулек с конфетами для детей Кюллиева и вышла. Кирьянен ждал ее на улице.

Семья Кюллиевых сидела за обедом. Мастер на одном конце длинного стола, а на другом — Мария Андреевна, женщина лет тридцати, в мягком, с синими цветами, домашнем халате. Во всем облике Марии Андреевны, в ее круглой фигуре, в мягких щеках с ямочками, как у маленьких детей, было что-то такое, что вызывало добрую располагающую улыбку. У нее были такие же темнорусые волосы, как у Айно, и даже в очертаниях их лиц и особенно в маленьких улыбчивых ямочках было много общего. Они в шутку называли себя сестрами, так как отчество у них было одинаковое.

Первая жена Кюллиева, мать Пааво, умерла в эвакуации. Сам Кюллиев уже в конце войны был тяжело ранен и провел много месяцев в военном госпитале далеко в тылу, в городе Кирове. Там он встретил и полюбил учительницу Марию Андреевну, которая со своей школой шефствовала над госпиталем. Выйдя из госпиталя, Кюллиев взял сына из детского дома и приехал с ним на родину в деревню Пуорустаярви. Оттуда они перебрались на сплавной участок в Туулилахти, потом он съездил в Киров и привез Марию Андреевну, которая теперь преподавала русский язык в Туулилахтинской школе.

Пааво сидел рядом с отцом, а его четверо маленьких братьев и сестричек, все в одинаковых костюмчиках, очень похожие на мать, сидели на высоких стульчиках по обеим сторонам стола. Пятый, самый маленький, еще грудной, был на руках у матери.

Увидев Айно, малыши быстро соскочили со своих стульчиков и закричали:

— Тетя Айно пришла! Папа, мама, тетя Айно, тетя Айно пришла!

Айно села на скамеечку, обняв всех четверых сразу. Ребятишки пыхтели и толкались, они все сразу хотели взобраться к ней на колени. Айно с трудом удалось засунуть руку в карман и вытащить оттуда кулек с конфетами. Ребята начали шумно делить лакомства.

Мария Андреевна, улыбаясь, смотрела на эту возню. Потом спросила у трехлетней девочки.

— Лида, ты чья дочка?

— Папина, мамина и тети Айно, — бойко ответила девочка.

— Тете Айно надо своей семьей обзавестись, если она так детей любит, — усмехнулся Кюллиев.

— Это что, отцовская ревность? — пошутила Айно.

Кирьянен рассказал о приезде Ипатова из сплавной конторы и об угрозе забрать механизмы.

— Что ты думаешь об этом? — заключил он свой рассказ. — Я решил сегодня же собрать рабочих.

— Я-то? — Кюллиев вытер усы, встал из-за стола и закурил. — Я думаю, что у сплавной конторы есть дела поважнее, чем возить оборудование взад и вперед.

— Вот-вот, — поддакнул Кирьянен. — Тем более, что все это нам нужно.

— Кое-что есть и лишнее, пусть это и забирает.

— Ты о чем? — настороженно спросил Кирьянен.

— Я говорю о лебедках.

— Как это так? Сам работаешь на лебедках, а говоришь — лишние.

— Нам на запани хватит и двух лебедок, а у нас — четыре. А есть сплавные участки, где их не хватает.

Кирьянен помолчал, потом спросил: