В западне времени

Рома не имел ни малейшего понятия, откуда начинать поиски друга и куда двигаться, для того чтобы понять, он вернулся на место, где видел его в последний раз, вернее, туда, где они разделились. Внимательно осмотрев предполагаемое место, Рома заметил множество следов и деталей, а именно: притоптанная трава была повсюду, глубокие следы от военных сапог вели на северо- запад, немного правее, за деревом, трава и вовсе была стерта, будто по земле тянули что-то, но через метров пять это что-то подняли от земли, о чем говорила нетронутая растительность на земле, только следы стали гораздо глубже. Вся эта картина ясно указывала, что именно здесь обезвредили Глеба и забрали с собой, вероятность того, что Глеб еще жив, была высокая, так как немцы вряд ли стали бы забирать с собой труп. Рома без труда определил по следам численность преследователей: их было шестеро, но он ошибался, как выяснится позже, он не заметил труп убитого Глебом фашиста, замаскированный еловыми лапками, поэтому по факту их осталось пятеро, хотя это и не имело уже никакого значения, потому что там, куда они его повели, их было гораздо больше. Этот факт не остановил Рому, и он все равно отправился на поиски друга, до конца не зная, удастся ли ему его спасти или он отправился в лапы верной гибели.

За день до этого

Глаза Глеба медленно открылись, голова ужасно болела, и первые несколько секунд он вовсе не понимал, что произошло и где он находится. Когда туман в голове рассеялся и глаза получили возможность видеть, его взору предстала широкая спина шагающего вперед немца, его серая гимнастерка была местами пропитана потом с проступившими солевыми пятнами, могучие руки были заведены назад и с легкостью несли носилки, на которых лежал Глеб. Он не понимал, куда его несут, зачем, ему почему-то вспомнился случай, когда он подвернул ногу в школьном походе много лет назад, и его точно так же несли на таких же гребаных носилках, ощущения те же. Разница в том, что тогда его несли товарищи, а сейчас – враги, да и то в какой-то параллельной реальности. Приподняв немного голову, он увидел над собой насупленную рожу второго фрица, который нес его на носилках, и это окончательно отрезвило его разум. Нужно было как-то выбираться, хотя бы оценить шансы на успех, но их у Глеба не было: против пятерых здоровых мужиков пошел бы разве что какой- нибудь супергерой из голливудского боевика.

Фашисты принесли Глеба в деревню, сбросив с носилок на землю, как кучу мусора. Его тут же подняли на ноги двое мужчин, одетые не как солдаты вермахта, но и не как местные жители, у них у обоих были красные повязки на левой руке с фашистской свастикой – предатели, перешедшие на сторону немцев. Глеб находился в подавленном состоянии и не мог даже сдвинуться с места, ему ч то-то кричали эти подхлебыши, но он их не слышал, мысленно был дома, обнимал жену, улыбался ей. Внезапно его иллюзия рассыпалась, как карточный домик, от сильного удара прикладом ружья в спину он упал на колени, но тут же поднялся и врезал со всей дури своему обидчику в морду, тот отлетел, выплевывая зубы, а второй передернул затвор и выстрелил в Глеба. В последний момент по ружью ударил фриц, который внимательно наблюдал за всей этой сценой, пуля, естественно, ушла в сторону, не причинив пленнику никакого вреда, а потом немец и вовсе достал маузер из кобуры и хладнокровно застрелил полицая. Глеб был в полном недоумении от происходящего, но все оказалось легко себе объяснить, ведь для немцев важна дисциплина и прежде всего порядок, немецкий порядок, и никто не в праве его нарушать. Полицай не должен был принимать решение, а тем более такое, самостоятельно, без разрешения своих «хозяев», за что и поплатился. К Глебу подошли двое солдат и, взяв его под руки, повели к одной из сельских хат, где, по-видимому, был штаб или что-то в этом роде.

В помещении было просторно, посреди комнаты стоял стол, а за ним сидел немецкий офицер, важный такой, с серьезным каменным лицом, по всему было видно, что начальник. «Ни один актер отечественных художественных фильмов о вой не не смог бы заменить оригинал, сидящий сейчас за столом как минимум по внешним параметрам», – проскользнула мысль в голове у Глеба. Он был словно высечен из камня, с выразительными и одновременно грубыми чертами лица, присущими только немецким и скандинавским народам.

Офицер молча смотрел на «плененного партизана», намеренно выдерживая паузу, расхаживая по комнате взад-вперед, а затем внезапно спросил ч то-то на немецком, его слова тут же стал переводить заранее заготовленный переводчик.

– Сколько еще партизан и где они прячутся? – говорил переводчик с жутким акцентом, коверкая слова. – Покажите на карте.