В заповедной глуши

Он сидел на обочине, обхватив кольцом рук широко расставленные колени и смотрел, как подходит Валька. Наверное, был чуть помладше — но плечистый, загорелый, с выжженными до бронзового цвета тёмно-русыми волосами, сероглазый. Одетый в простую серую рубашку, темные штаны, босиком — не вообще, сапоги — тонкие, шевровые, но пыльные до свинцового цвета — стояли тут же и на них сушились разостланные портянки. И, когда Валька подошёл ближе, то увидел над самыми бровями параллельный им тоненький белый шрам.

— Привет, — сказал Валька, подходя вплотную и садясь на траву. Мальчишка кивнул. Валька с наслаждением сбросил кроссовки, стянул носки и вытянулся на ковыле, глядя в небо.

— Я Сашка, — как ни в чём не бывало, сказал мальчишка.

— Валька, — чуть повернул голову Валька.

— Ты Серёжку не видел? — без особого беспокойства спросил Сашка.

— Кайду? — почему-то спросил Валька. Сашка покачал головой:

— Не… Яшкина. Он младше меня. Светленький такой…

— Не видел, — вздохнул Валька. — А что, потерялся?

— Придёт… — ответил Сашка. — А ты кого ищешь?

— Никого, — ответил Валька. Сашка усмехнулся взрослой улыбкой:

— Так не бывает… Здесь все кого-то ищут или куда-то идут. Или ты идёшь?

— Я ухожу, — просто ответил Валька и сам удивился своему ответу. Но повторил, оценив сказанное: — Я просто ухожу. Устал… Ничего, что я подсел?

— Да ничего, конечно… С войны?

— С войны, — отозвался Валька и снова сам удивился: почему он так сказал? Но и этот ответ был правдой, и он не стал поправляться.

— Ты ведь живой, — не спросил, а уточник Сашка. Валька кивнул. — Может, зря торопишься? Думаешь, где-то будет лучше?

— Не знаю, — равнодушно ответил Валька. И спохватился: — Я живой, а ты, что, ты?..

— Меня в двадцатом расстреляли, — беспечно ответил Сашка. — Чекисты… А Серёжка в девяносто втором погиб. В Молдавии…

— У одного моего… друга друг — ну, его друг — тоже погиб в Молдавии, — сказал Валька, ничуть не удивившись ответу. А вот Сашка удивился:

— Так у тебя остались друзья? Зачем же ты тогда… О, Серёжка идёт.

Валька невольно повернулся в ту сторону, куда подался улыбнувшийся Сашка. И поймал себя на том, что заулыбался тоже.

По дороге к ним шагал, размахивая рукой, мальчишка лет двенадцати. Худенький, с растрёпанными светлыми волосами, тоже загорелый, в серой майке, шортах и босиком. Сандалии нёс в руке. Мальчишка улыбался.

И почему-то становилось ясно, что он такой же, как его улыбка — открытый и честный.

— Наконец-то, — проворчал Сашка. — Ты где ходишь?