В запредельной синеве

В камеры, которые отвели мужчинам, святая процессия прибыла полчаса спустя, в том же порядке и с теми же церемониями. Несколько священников, правда, уже получили приказ сурово наставлять несчастных женщин и бдительно следить за ними. Рафел Онофре был первым из мужчин, кому объявили смертный приговор. Услышав его, он закричал. Тюремщику пришлось надеть на него наручники, поскольку он изо всех сил оттолкнул нотариуса и ударил служителя инквизиции. С братьями Дурья Башка обошлись менее сурово. Они тоже свидетельствовали против отца, который хотел сделать им обрезание, но успел сделать лишь несколько надрезов, потому что они стали отбиваться. Они не разделяли веры своего отца. Обоих приговорили к каторжным работам на галерах. Жузеп Вальерьола, вторично оказавшийся в Черном Доме, был приговорен к сожжению на костре. А его родственник, портной Щим Вальерьола, получил двадцать лет тюрьмы. Его осудили менее строго из-за ненависти к раввину – портной считал именно его виновником всеобщих бед и собственного несчастья в том числе. Щим Вальерьола уверял, будто Вальс занял у него денег на закупку и ввоз зерна на Майорку, пообещав большие прибыли, а сам потратил их, чтобы нанять судно для этого проклятого побега. Пере Онофре Марти по прозвищу Акула хотя и заявил, едва представ перед святым судом, что признает новый закон Христов истинным, и покаялся в своих ошибках, прежде чем его об этом попросили, все же был, как и Консул с двумя сыновьями, отправлен на костер. То же ждало и Микела Боннина.

Камера Вальса была самой мрачной из всех и находилась в стороне от остальных. Главный инквизитор оставил за собой право лично объявить приговор Габриелу Вальсу. «Рассмотрев дело подсудимого и исследовав его совместно с искушенными в мудрых писаниях и науках учеными мужами, святой суд постановил, что, поелику преступления оного подсудимого являются особо тяжкими и особо низменными, должен он в ближайший вторник быть предан правосудию Божьему и сожжен на костре». Вальс выслушал приговор. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Только маленькие дети, которые по закону не могли содержаться в тюрьме, были отпущены на волю. Они вышли из Черного Дома бедными сиротами. Судьба их близких должна была послужить им горьким уроком. Теперь они могли себя с полным правом считать незаконнорожденными беспомощными младенцами.

X