В запредельной синеве

Однако увидев по лицу чужеземца, как он расстроился, и заметив, что он почти так же молод, как и она, и хорошо одет, девушка улыбнулась и вызвалась объяснить, как найти сеньора Палоу:

– В доме Далмау, около именья, прозванного Скворечник. – И она рассказала, как быстрее всего туда дойти.

Чужеземец прибавил шагу, пробираясь в толпе зевак по узким улицам. Он не бежит, чтобы не привлекать к себе внимания, но торопится изо всех сил. Он отталкивает тех, кто предлагает достойный ночлег на постоялом дворе, торговцев водой, которые бросаются к нему, видя, что он весь в мыле. На Новой площади юноша останавливается как вкопанный. Он узнал это место, хотя сегодня вся площадь занята крестьянами-огородниками, разложившими свой товар на наспех сооруженных прилавках. Юноша не может удержаться и не заглянуть на улицу Сежель. Видит заколоченные крест-накрест дома со свежевыкрашенными зелеными перекладинами и опять же – зевак. Он идет дальше. И узнает ту улицу, где он ходил туда-сюда целую ночь, надеясь проникнуть в потайную калитку, которая так и не отворилась. Кажется, он узнаёт на стене, окружающей сад, все те же трещины и швы, те же темные пятна, те же царапины, которые ему, должно быть, привиделись, ибо в темноте вряд ли можно было их рассмотреть и запомнить настолько точно. А вот дверь он запомнил. Это она, нет сомнения… Надо обогнуть сад, сказала служанка. А что, если он ошибся? Что, если на это место его вновь привела так и не сбывшаяся мечта? Он обращается к женщине, которая несет корзину с овощами и круглый каравай величиной с мельничный жернов.

– Дом Далмау? Да это тут и есть. Совсем близко. Главный вход – на соседней улице, прямо за углом.

Себастья Палоу завтракал в обществе жены, вместе с которой уже побывал на ранней мессе. Кусочки бисквита исчезали в унисон во рту обоих супругов, собиравшихся пригубить шоколад из специальных чашечек. Бисквит – это подарок кларисок. Должен же быть хоть какой-нибудь прок от благочестия жены и ее подношений монастырям, подумал кабальеро, который всего два месяца как женат. Шестьдесят один день молитв, месс и иных благочестивых дел, скучных до смерти. Если бы хоть Беатриу Мас не сидела в тюрьме!.. Дворецкий попросил извинения за то, что нарушает покой господ за завтраком:

– Какой-то незнакомый сеньор хочет видеть вас, ваша милость. Он говорит, что его зовут Лоурейро и что у него к вам срочное дело.

– Это, должно быть, от дядюшки, – заметил Себастья жене. – Прости, Барбара, я сейчас вернусь.

Он вытер губы салфеткой и поцеловал руку жены с галантной обреченностью.

Зала, в которую провели юношу, была одной из самых роскошных, которые ему когда-либо доводилось видеть. Высокие стены были от пола до потолка затянуты гобеленами. Больше трех дюжин кресел, обитых красным бархатом и украшенных золотыми шляпками гвоздей и золотой бахромой, стояли вокруг стройными рядами. С потолка свисала огромная латунная люстра. Прямо под ней стоял обеденный стол орехового дерева с громадным шандалом на нем. Юноша не осмелился сесть, не зная, какой стул выбрать. Он предпочел прохаживаться взад-вперед по зале, правда, не понимал, какой стороны ему лучше держаться – правой или левой, ибо в помещении было две двери. Себастья Палоу может войти в любую, а он хотел сразу взглянуть ему прямо в лицо. К тому же оказаться к кабальеро спиной будет невоспитанно…

– Я явился к вам от имени сеньоры донны Бланки Марии Пирес, – сказал юноша, – которой я служу и которая шлет вам самые добрые пожелания. Сеньора отправила меня к вам, как только получила ваше письмо. Однако путешествие оказалось более трудным, чем я предполагал, и я задержался в пути более чем на две недели. Я прибыл под именем Лоурейро, однако вам могу сказать, что на самом деле меня зовут Жоао Перес.

– Коли это так, могу ли я попросить вас предъявить мне какое-нибудь доказательство, что вы говорите правду. Понимаете, времена теперь такие, что…

– Разумеется. Вы предупреждали об этом в своем письме. Сеньора сказала мне, что, как только вы его увидите, все ваши сомнения рассеются…

Чужеземец, подойдя поближе к Себастья Палоу, снял с мизинца блестящее кольцо и протянул его.

– Я вез его надетым на палец, сочтя, что так будет надежней всего. Тому, кто захотел бы у меня его отобрать, пришлось бы отрубить мне руку.

– Благодарю вас, – отозвался Палоу, поигрывая кольцом. – Вы, наверно, устали и хотите есть.

– Да, сеньор, очень устал. Однако это не имеет никакого значения, коли я успел приехать вовремя. На улицах я видел множество людей, которые как будто бы дожидались какого-то важного события. Новый наместник короля?..

– Новый наместник короля был торжественно встречен на прошлой неделе. Люди собрались не ради него, а поглазеть, как будут сжигать евреев на костре. Первое аутодафе состоится завтра. Насколько мне удалось выяснить, почти все, кто пытался уплыть на корабле, были осуждены…

Себастья Палоу говорил тихо, наблюдая за тем, какое действие окажут на юношу его слова.

– Сеньора… Не знаю, как я смогу объяснить ей, что прибыл слишком поздно.