В зареве пожара

Он любит разнообразие. Не дальше как месяца два он сошёлся с одной девушкой лет шестнадцати, очень недурненькой, свеженькой; она отдалась ему без сопротивления и теперь уже порядочно надоела ему. Последние две недели он упорно избегает встречаться с ней… Её, кажется, родители отдают замуж, тем лучше, её нисколько не жаль.

Вообще, Камнев смотрел на всё это просто. Вся его философия сводилась к тому, что жизнь дана для наслаждения и что, следовательно, он должен пользоваться ими, не заботясь ни о чём больше. Выйдя из IV класса гимназии, он поступил сюда по протекции знакомого управляющего – и теперь вполне вошёл в колею приисковой жизни. Книг почти не читает вовсе, – переписываться ему не с кем, – он одинок – всё свободное время уходит у него на любовные истории, да на шляние по тайге с ружьём за плечами. Будущее его так ему ясно. Лет через 10 он дослужится до управляющего прииском и будет загребать деньгу, а сейчас эта спокойная, чисто растительная жизнь как нельзя лучше отвечала потребностям его сильного молодого организма.

Поднявшись к себе на машину, Петя, прежде чем войти в будку, остановился на платформе и закурил новую папиросу.

Ночь стояла тихая, звёздная. Вода, спущенная с двигательного колеса по отводной трубе, глухо шумела, падая с 10-саженной высоты.

До слуха Пети со стороны казарм, расположенных саженях в ста от машины, донёсся пьяный смех, чей-то визгливый женский голос и звук гармонии. Он подошёл поближе к самым перилам платформы, вглядываясь в темноту. Окна одной казармы были освещены, и из открытых дверей вырывались голоса и песни.

– Да, – вспомнил Петя, – сегодня ведь старик Никита пропивает свою дочь. – Бедная Катя, – и он улыбнулся, представляя себе бледную, черноглазую девушку в праздничном наряде, сидящей в переднем углу под образами, рядом с женихом, толстым и глуповатым парнем в новом «пинджаке» и с обильно намасленными волосами.

То-то теперь идёт там кавардак, угощенье, поклоны, пьяные сваты целоваться поди к ней лезут, и ему вспомнились первые дни знакомства с ней, с этой Катей.

Славное было времячко… Весна тогда начиналась. Они встречались после обеда почти каждый день… Тихие укромные местечки перелесков, полянки, покрытые молодой травкой, были свидетелями их горячих ласк…, их веселья и счастья…

Потом она приходила к нему сюда, на машину, по ночам, рискуя попасться своей матери. Иногда в дождливую погоду, по грязи – вымокшая и озябшая… А как она его ласкала… Что за чудные ночки коротали они с ней… Растроганный и задумчивый от этих воспоминаний Петя вошёл в свою будку и стал медленно раздеваться, смотря на колеблющееся пламя сальной свечки. Потом он потушил огонь и лёг, подложив руки под голову – спать ему еще не хотелось. Вдруг чьи-то быстрые, лёгкие шаги раздались по платформе. Петя приподнялся на одном локте. В дверь будки легонько стукнули. Сердце Пети замерло.

– Неужели это она? – подумал он, вставая отворить дверь. – Кто тут? – ещё неуверенно спросил он.

– Отвори – это я, – робко и просительно раздалось за дверью…

Он отворил. Это была действительно она.

– Катя, ты? Как это пришла, ведь у вас не спят ещё… – протянул он к ней руки. Катя молча стала у порога и, когда руки Камнева коснулись её шеи, не выдержала и, упав к нему на грудь, горько, неудержимо разрыдалась.

– Что ты, что ты! С чего это ты? – испуганным и недовольным тоном спрашивал её Петя.

– Да как же… – начала она, еле выговаривая сквозь слёзы, – ведь замуж отдают, замуж, рукобитье сегодня… И тятенька за пропой уж взял… Ох, пропала моя головушка!..

Должно быть Петины ласки и поцелуи имели успокаивающее влияние, потому что не прошло и 10 минут, как она уже, замолчав, сидела на кровати, пока Петя зажигал огонь.

Руки Пети дрожали, и он долго не мог найти спичек… Ему было страшно и вместе с тем приятна близость этой девушки… Хотя он не хотел бы возобновлять своих прежних отношений к Кате, но уже отворяя дверь знал, что ему не выдержать…

Зажегши, наконец, свечу и спустив занавеску на окна, он сел на кровать рядом с Катей и стал свёртывать папироску, искоса посматривая на свою неожиданную гостью. Катя была рослая, вполне развитая девушка с высокой, полной грудью, с длинною, пышной косой, в которой виднелся розовый бантик. Она тяжело дышала после испытанного волнения и быстрой ходьбы и щурила на свечку свои чёрные, заплаканные глаза…

– Стосковалась я о тебе, Петенька, – говорила она, нежно прижимаясь к нему и заглядывая в его глаза… – Изболелось моё сердечушко… Истомилось… Шутка ли, сколько время не видались; ну, да Бог тебе судья, знать надоела я тебе… А раньше-то, чай помнишь, сам ходил за мною, да вызывал…

– Эх, Катя, полно: не весь головы, не печаль хозяина… Пришла, вот и спасибо тебе…

– Я уж думала и не пустишь ты меня… – ещё крепче обняла его она…

Губы их встретились в долгом поцелуе.