В защиту еды. Манифест едока

В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, среди медицинских специалистов начались оживленные дискуссии о стремительном распространении «болезней западной цивилизации» и о том, как этот процесс связан с индустриализацией. Специалисты считали, что у европейской диеты были необычные особенности, к которым организм аборигенов не привык, но не могли понять, какую именно из особенностей стоит расценивать как наиболее опасную. По мнению Беркитта, проблема заключалась в том, что в западной системе питания было слишком мало клетчатки; медик Маккаррисон, служивший в британской армии, основную вину возлагал на рафинированные углеводы; многие другие профессионалы были убеждены, что все дело в мясе и насыщенных жирах; Прайс худшей чертой западной диеты считал присутствие растений, выращенных промышленным путем, и переработанных продуктов, указывая на то, что в пище этих двух типов мало витаминов и минералов.

С предположением, что хронические заболевания и в целом ухудшение здоровья людей – это последствия европейского стиля жизни и развития пищевой индустрии, согласились не все. Одно из возражений касалось генетики: предполагалось, что представители разных рас заболевали разными недугами. Например, у белых людей чаще развивались сердечно-сосудистые заболевания, а у людей с более темным цветом кожи – лепра. Тем не менее, согласно наблюдениям Беркитта и других ученых, представители негроидной расы, переехавшие в США, страдали примерно от тех же болезней, что и местные белые американцы. Видимо, покинув родные места и поселившись в Америке, иммигрант мог быстро заработать целый ряд довольно серьезных заболеваний.

Еще один аргумент против теории о «болезнях западной цивилизации», который вы, возможно, не раз слышали, был связан с вопросами демографии. На Западе много людей с хроническими болезнями потому, что в начале XX века были побеждены многие инфекционные заболевания; люди стали дольше жить и, следовательно, достигать зрелого и пожилого возраста, когда как раз и появляются хронические болезни. Последние, судя по всему, можно считать расплатой за увеличившуюся продолжительность жизни. Действительно, люди стали жить дольше (в США, например, с начала прошлого века ожидаемая продолжительность жизни возросла с 49 до 77 лет), но произошло это главным образом потому, что снизился уровень младенческой и детской смертности в первые годы жизни. В 1900 году ожидаемая продолжительность жизни у 65-летнего человека была всего на шесть лет меньше, чем у наших современников[21]. Кроме того, сегодня заболеваемость раком и диабетом второго типа существенно выше, чем в 1900 году. То есть примерно сто лет назад у человека 60–70 лет риск заработать одно из двух указанных заболеваний был намного ниже, чем у современного человека того же возраста. (То же самое может быть верно для сердечно-сосудистых заболеваний, но мы не располагаем надежными статистическими данными по этой теме за 1900 год.)

Сейчас рак и болезни сердца стали для жителей западных стран настолько привычными, что кажется, будто так было всегда. Многие воспринимают хронические заболевания примерно как погоду, то есть как данность, с которой ничего нельзя поделать. А еще мы считаем себя везунчиками, думая, что хоть с погодой и приходится мириться, но зато от болезней нас может защитить современная медицина. Рассуждая так, мы обращаем внимание лишь на вопросы, связанные с лекарствами, процедурами, врачами, но забываем о таких важных аспектах, как история и эволюция. Между тем в течение предшествовавших Второй мировой войне десятилетий, когда индустриализация еще не слишком сильно изменила образ жизни людей, мысль о том, что за научно-технический прогресс придется расплачиваться собственным здоровьем, многие не считали отражением реального положения вещей. Общественность еще не собиралась смиряться с подобными пугающими переменами.