"В" - значит вчера

убедительной причины покидать дом. Мои запасы съестного закончились, но я, наверное, могла бы продержаться до пробуждения Лаки.

Я решила использовать время, чтобы напечатать свои заметки, так что достала машинку .

Вытащила каталожные карточки и просмотрела информацию, которую накопила.

Превращая свои каракули в приличный отчет, я дала фактам свободно плыть, не пытаясь

направить их в определенное русло. Приходить к каким-то выводам на этой стадии

расследования значило бы отбросить другие возможности.

Единственной мыслью, которую я оставила для последующего обдумывания, была та, что

шантажист был новеньким на сцене. Все участники видеозаписи - Фриц, Трой, Айрис, Остин и Байярд расценивали ее как розыгрыш. Шантажист, видимо, понятия не имел, что

пленка являлась псевдо-порнографической шуткой, и поэтому была бесполезна для

шантажа.

Я ощущала контуры другой истории за той историей, которую слышала, но не была

уверена, что это такое. Я знала фрагменты, но между ними не было связи.

Трой взял на себя ответственность за свое участие в смерти Слоан, и я чувствовала, что

его раскаяние было искренним. Фриц до сих пор старался показать пальцем на кого-то

другого, на любого, надеясь отвести обвинения. Остин, конечно, просто отсутствовал, и

поэтому, насколько всем известно, избежал последствий.

Я поймала себя на том, что размышляю об игроках, которые остались на периферии, а

именнно - Поппи и Айрис. Интересно, сколько моментов пришло и ушло, когда кто-то из

них мог сделать шаг - позвонить в полицию, рассказать о ситуации родителям или кому-нибудь, обладающему властью.

Ничего не делая, так называемые подруги Слоан так же сделали неизбежной ее судьбу, как

и Фриц с пистолетом. Оглядываясь назад, понял ли кто-нибудь из них, какую цену она

заплатила за их пассивность? Их бездействие заслуживает еще большего порицания за

легкость, с которой потом они оправдали свое поведение.

Я взглянула на два имени, оставшиеся в моем списке. Учитывая уборку в комнате Слоан, ее мать должна была бы быть следующей, но я чувствовала внутреннее сопротивление.

Не знаю, как нужно говорить с женщиной, которая потеряла единственного ребенка.

Конечно, я могу изобразить репортера, интересующегося делом, но врать женщине, которая пострадала от такой потери, было слишком даже для моей хорошо развитой

способности вольно обращаться с правдой. Я не могу создавать впечатление, что ищу

справедливости для Слоан, когда мне платят совсем за другое, да и это другое у меня

получается не очень хорошо.

Там еще был Байярд Монтгомери. Пока что о нем много не рассказывали. Я знала, что он

был невидимым оператором, когда снимали пленку, и я не могла удержаться, чтобы не

подумать, что это его стиль поведения. В одно и то же время фиксировать события и

растворяться на заднем плане по одному ему известным причинам.

Я перенесла его имя наверх списка и отправилась в постель, чувствуя себя трусихой, но с

облегчением.

15

Угроза

Май 1979 года

Слоан встречалась с Остином в течение пяти месяцев в одиннадцатом классе Академии

Климпинг. Сначала его внимание повышало ее самооценку. Он был спортсменом и

круглым отличником. Он проучился два года в элитной школе на восточном побережье, и

его персональным стилем были рубашка с галстуком и спортивный пиджак, которые он

носил каждый день. Он держался отстраненно и надменно, что создавало ему

неотразимую ауру командира. Одноклассники смотрели на него снизу вверх, и он этим

пользовался.

Казалось, он наблюдает за ними издали, награждая, если ему угождали, и выражая

презрение, если нет. Он использовал сарказм и пренебрежение, как кнут, действуя с такой

властностью, что ребята искали его одобрения и старались избежать наказания.

Слоан держалась от него подальше, зная, что уязвима для атак. Она была почти метр

восемьдесят ростом и переживала из-за этого. Она возвышалась над одноклассниками

начиная с шестого класса, когда девочки магическим образом начинают созревать, оставляя мальчишек позади.

Еще Слоан была под ударом из-за своих родителей. Не только ее мать была алкоголичкой, но и ее родной отец был неизвестен. В таком обществе, как в Хортон Равин, несмотря на

либеральные настроения, она чувствовала себя изгоем. Из-за статной фигуры она еще

больше бросалась в глаза.

Ее подруга Поппи нравилась всем, миниатюрная блондинка с мягкими манерами, качества, которыми Слоан восхищалась, но не обладала. Она была шумной, компенсируя

свой социальный дискомфорт резким смехом. Она не пользовалась косметикой и не

увлекалась модой. Ей нравились спортивные костюмы и кроссовки. По воскресеньям она

ходила в церковь, а последние два года работала в летнем церковном лагере для детей с

шестого по девятый класс. Она знала, что за глаза некоторые называют ее “мисс - всем

ребятам пример”.

Однажды в октябре, в пятницу, в конце учебного дня, Слоан стояла у своего шкафчика и