Ва-банк

— Только, чтобы дать сигнал тем, кто законспирирован в городе. И все. Никакой крови или жестокости, как видите, — мы никому не хотим причинить вреда. Только настаиваем на том, чтобы они убирались, и все.

О'кей! В любом случае, нравилось мне это или нет, я уже был в этом деле по уши: тем хуже для меня. Но дрожать от страха или кусать локти — не по мне; все, что мне оставалось теперь делать, — это ждать назначенного времени.

Я отказался от портвейна Делоффра — это единственное, что он пил, не менее двух бутылок в день. А он опрокинул несколько рюмок.

Мушкетеры прибыли в «штабной» машине, «закамуфлированной» под кран. Предполагалось использовать ее для того, чтобы вывезти два сейфа: один — принадлежащий авиакомпании, другой — тюрьме Модело. Один из начальников тюрьмы или, может быть, начальник гарнизона был в заговоре. Я должен был получить половину содержимого и настоял на том, чтобы быть рядом, когда будет взят тюремный сейф. Они согласились. Это было бы приятной местью всем тюрьмам в мире, как раз мне по сердцу.

Посыльный привез последние приказы: не арестовывать врагов и дать им возможность покинуть страну. Карлотта, гражданский аэропорт в самом центре города, был уже расчищен для того, чтобы члены правительства и их ближайшие подчиненные смогли убраться на легких самолетах без промедления.

И тогда я узнал, где должна взорваться первая бомба. Да, да, да… Делоффр определенно обладал даром артистизма и все подчинял своему стилю. Итак, первая бомба должна была взорваться перед президентским дворцом в Ми-рафлоресе. Другая — грохнуть на востоке, и третья — на западе Каракаса, чтобы создать впечатление, что повсюду действуют.

Большие деревянные ворота на самом деле не были официальным входом во дворец. Это был черный ход; им пользовались военные грузовики, и этим же путем большие шишки, а иногда и сам президент могли войти и выйти, оставшись незамеченными.

Мы сверили часы. Все должны быть у деревянных ворот без трех минут два. Кто-то изнутри откроет их только на две секунды, но этого достаточно для того, чтобы водитель мог устроить шум с помощью маленькой детской игрушки, имитирующей жабу. Именно таким образом они узнают, что мы прибыли. С какой целью это делалось? Я не имел об этом представления, и никто ничего мне не сказал. Были ли охранники президента Гальегоса в заговоре и возьмут ли они его под стражу? Или они будут сразу же выведены из игры другими заговорщиками, которые уже находятся внутри? Повторяю — я ничего не знал об этом.

Одно было решено окончательно: точно в два часа я должен зажечь шнур, ведущий к детонатору бутылки, которую буду держать между ног, а потом выбросить ее за дверь так, чтобы она покатилась к воротам дворца. Шнур горит ровно одну минуту тридцать секунд. Итак, я должен был зажечь его своей сигарой, правой ногой открыть дверь и, отсчитав тридцать секунд, бросить бутылку. Мы рассчитали, что, вращаясь, шнур будет гореть быстрее, и останется только сорок секунд до взрыва. Хотя в бутылке не было ни кусочка железа, все же ее осколки могли быть очень опасны, и потому исчезнуть надо мгновенно. Это уж забота Виктора, шофера.

Я убедил Делоффра, что если рядом окажется солдат или полицейский, то он в своей форме полковника должен приказать ему бежать до угла улицы. Он пообещал сделать это.

Без всяких затруднений мы оказались у ворот ровно без трех минут два. Ехали по противоположной стороне. Ни часовых, ни полицейских. Все шло прекрасно. Без двух минут два… Без одной минуты… Два часа.

Ворота не открылись.

В напряжении я сказал Делоффру:

— Пьер, два часа!

— Я знаю. У меня тоже есть часы.

— Странно…

— Не понимаю, что происходит. Давайте подождем еще пять минут.

— О'кей.

Две минуты третьего… Ворота распахнулись, выбежали солдаты и заняли позиции, с оружием наготове. Стало совершенно ясно — нас предали.

— Пошевеливайся, Пьер. Нас предали!

Казалось, Делоффр был в замешательстве и вообще не понимал, что происходит.

— Не говори ерунды. Они на нашей стороне.

Я вытащил свой револьвер сорок пятого калибра и приставил его к шее Виктора со словами:

— Поезжай, или я убью тебя! Но он и бровью не повел.

— Парень, не ты здесь приказываешь, это дело босса. Что говорит босс?

О черт, встречал я тупых типов, но таких, как этот полуиндеец, — никогда!

Я ничего не мог сделать, потому что в трех метрах от нас были солдаты. В окно машины они видели звезды полковника на погонах Делоффра и не подходили ближе.

— Пьер, если ты не прикажешь Виктору ехать, то я сейчас расшевелю, но уже не его, а тебя.

— Старина Папи, говорю тебе, они на нашей стороне. Давай подождем еще немного, — произнес он, повернувшись ко мне. И тут я увидел, что ноздри его блестели от белой прилипшей пудры. Понятно: парень нанюхался кокаина. Меня охватил невероятный ужас.

Я приставил свою пушку к его шее, и в этот момент он с невозмутимым спокойствием сказал:

— Шесть минут третьего, Папи. Мы прождали в два раза больше положенного. Нас определенно предали.