Вагнер – в пламени войны

Что опасней: птица с гранатой или птица-разведчик? Дело все в том, что птица-разведчик передает своему оператору данные онлайн, в секунду, а затем оператор координаты наших подразделений или техники отправляет своим артиллеристам или минометчикам, которые, в свою очередь, могут устроить нашим подразделениям ад минут на тридцать. Так что тут как подумать… И потому стрелять из автоматов в птичку, как это часто делают армейцы, является сверхглупостью и даже преступлением перед своими товарищами, которые находятся рядом с тобой. Выстрел из автомата, – и ты замечен оператором разведчика. Замечен ты, значит, и подразделение твое выявлено противником – ждите удара украинской арты.

Итак, оказалось, что не четыре километра до Курдюмовки нам идти, а все семь. И вот наконец-то местность меняется вокруг нас, мы заворачиваем направо, идем до полосы деревьев, за которыми находится дорожка, выложенная из плит. Это тротуар – что-то из того прошлого мира, в котором люди ходят на работу, водят в детский сад детей, а школьники идут в школу… Вот по этому самому тротуару они когда-то и ходили. Теперь он здесь как-то даже и неуместен, но идти по нему гораздо удобней, чем месить земляное тесто под ногами. Проходим еще метров пятьдесят и заворачиваем направо, двигаемся рядом с трехэтажными домами. Выходим на улицу, это частный сектор, и, пройдя метров так сто пятьдесят или двести, уже потеряв от утомительного перехода чувство самосохранения, валимся под высокими деревьями рядом с дорогой. Рядом частные дома из кирпича, огороды. К нам подходят трое ребят, одетых в защитную форму.

– Вы только прибыли, наверное, сюда? – спрашивают они нас, и мы молча киваем. – Не останавливайтесь здесь, пулемет хохлятский бьет уже дня два, он вас здесь достанет.

Ребята уходят. Мы, разделившись по группам, полусидя отдыхаем под деревьями у дороги, а командиры наши ведут рассуждения:

– Так и куда теперь?

– Выходи на них. Пусть объяснят, куда дальше двигаться.

Командир наш, взводный, позывной которого «Пепел», оглядываясь по сторонам, выходит по рации. Идет разговор.

Пусть решают, думаю я, главное, что дошли, остальное дело техники, и хорошо, что не окопы, а дома здесь кругом. Прошло минут десять, а может и больше, и мы построились. Начали распределяться по группам. Нас в группе 12 человек. Командир нашей группы с позывным «Белый», за спиной которого было три командировки в Чечню, повел нас куда-то к школе. Вернее, вел нас не командир к школе, а проводник, который специально пришел за нами. Шли мы с полчаса по дороге, вдоль частных одноэтажных домов. Оказалось, что Курдюмовка состоит в основном из частного сектора, представляющего собой кирпичные одноэтажные дома. Как у нас в селах или в деревнях, только у нас больше деревянных домов, а здесь принято все строить из кирпича. Желтый такой кирпич. А редкие трехэтажные и двухэтажные здания потом я видел только на самом краю Курдюмовки, что в сторону железной дороги. Как мне сказал один житель Ростова, который хорошо знал здешнюю жизнь, «украинцы здесь строят все из кирпича не потому, что богатые очень, а потому что тупо, банально леса у них нет». Так вот, сойдя затем с дороги, срезав путь по каким-то ухабам и пройдя через дворы, мы вышли к деревянному одноэтажному зданию. Да, так обычно и выглядит сельская школа – широкие и высокие окна, посередине крыльцо с двухстворчатыми дверьми, ведущими внутрь здания. Заходим внутрь. Коридор ведет куда-то в глубь помещения, от входа шагах в пяти влево большая комната без дверей, а справа дверь, куда нас проводник и отправил.

Заходим, слева настил, куда сразу запрыгнули человека четыре, а мы рассосались кто куда. Напротив входа в помещение, чуть правее наискосок, маленькая печка из железа, в которой огонь горит. Рядом с печью щепки, рубленые доски. Я, лично, устроился сразу справа у стены, сев на перевернутое ведро. Другие тоже нашли себе место. Старший нашей группы на стул сел возле настила с правой стороны печки. Вот так и устроились: пока сидится спокойно, надо сидеть и отдыхать. Заработала рация, старший группы связался с командиром взвода Пеплом и ненароком назвал не цифры нашей дислокации, а слово «Школа» – разрыв украинской мины рядом со школой не заставил себя ждать. Дело все в том, что вэсэушники перехватывают наши разговоры по рации, слушают нас, а наши слушают их. Потому все места дислокаций носят номера. К примеру, 148 или там 167. Мы знаем, к примеру, где эта 167 находится, то есть какой дом и на какой улице подразделение расположилось, а противник не знает. То же касается и техники, наличия людей – все шифруется под кодовыми названиями. «Карандаш» – это боец, или «коробочка» – это БМП, а может быть это «злая собака» – это значит, разведчик противника появился в небе, и все вот в таком духе.