Вакуум

Он открылся после развода с мужем, который последовал за смертью деда и моим уходом из больницы. В то время я почувствовала таинственный зов. Он обещал воссоединение с чем-то давно утерянным и большим. Настолько большим, что оно могло заполнить вакуум. Промаявшись какое-то время, я вспомнила визит к разноглазому экстрасенсу, и решила, что, всё-таки, он говорил о Любви с большой буквы. Поэтому довольно скоро я обнаружила себя в пёстрой толпе её ищущих и уже нашедших в группе саморазвития под названием “Зелёный Луч”. Учение, на которое опирались её лидеры, было довольно эклектичным – тут были и эзотерика, и психология, и что-то ещё, не поддающееся определению, но общий настрой мне нравился, на занятия группы хотелось возвращаться. О любви здесь говорили часто. Говорили, что настоящая, то есть, беззаветная, любовь начинается с себя. В том смысле, что если уж ты смог полюбить себя, то полюбить и принять остальных и окружающий мир совсем не сложно. Мне долго не удавалось ни то, ни другое, а также не хватало смелости в этом признаться.

Когда наша руководительница пристально смотрела мне в глаза, я старалась скрыть свои настроения и натужно улыбалась, изо всех сил изображая ту самую любовь. Наверное, она видела меня насквозь.

Говорили мы и о жизненных трудностях. В рассказах других я часто узнавала себя. Собственные трудности, конечно, казались мне гораздо трагичней. Меня душили рыдания, когда я делилась историями про издевательства деда, про то, как родители смотрели на это сквозь пальцы, как я разочаровалась в себе и жизни, как не знаю, кому я нужна и в чём моё призвание… Про изнасилование и удар арматурой я молчала. Но после наших бесед мне становилось легче.

Однажды группу посетила известная личность – Учитель с большой буквы, автор многих книг и почитаемый духовный лидер. Когда я влетела в комнату, где проходила встреча, немного опоздав, он уже сидел в кресле, облепленный обожателями. Мне досталось место возле его правого колена.

– Здравствуй, Мишка, – сказал он ласковым голосом и погладил меня по голове.

Я прильнула к его колену и замерла. До этого момента я никогда не видела этого человека живьём, а только читала его книги и упивалась рассказами очевидцев о бесконечной любви, которую он излучает, и способности, пусть и ненадолго, передавать это всеобъемлющее чувство окружающим.

Были также рассказы о том, как однажды, будучи с группой учеников в лесу, он позвал стаю волков, чтобы те составили им компанию, как он может становиться невесомым, будто пёрышко, и как он является ученикам в видениях.

Я надеялась, что его прикосновение вызовет разряд электрического тока, от которого мне, хотя бы на секунду, откроются тайны Вселенной и вакуум озарится всепроникающим светом.

Однако этого не произошло. Колено Учителя упиралось мне в лопатку и ничего, кроме этого, я не чувствовала. Учитель был… никаким. В нём не было ни властности, ни заискивания, ни жара, ни холода. Ему было ничего от меня не надо. Но и дать мне он тоже ничего не мог. Когда все расходились, я подошла к нему и решительно спросила про вакуум и как его заполнять.

Учитель немного подумал и предложил ничего не заполнять, не сопротивляться, не бежать прочь, а просто взять и нырнуть туда, где, как мне казалось, царит тёмная пустота.

– Она уже наполненная, вот увидишь, – мягко улыбнулся он.

Глава одиннадцатая

Я продолжаю сидеть на тротуаре, потому что не знаю, куда и зачем идти. “Можно никуда не идти, но при этом двигаться”, – любил говорить Учитель. Мне страшно и тревожно, но в “Зелёном Луче” учили не поддаваться приступам паники. Вдох – выдох, вдох – выдох, короткая задержка дыхания… Не могу сказать, что у меня всегда получается, но я пытаюсь.

Хорошо бы только сидеть поудобнее – в каком-нибудь кресле!

Через секунду прямо передо мной возникает кресло с заляпанной жиром бархатной обивкой. Я его помню, оно из музея. На сидении – листы бумаги, исписанные мелким убористым почерком.

– Раз так, то хорошо бы заодно оказаться и в Альпах! – говорю я, усаживаясь в кресло.

Я ни разу в них не была, но всегда мечтала увидеть.

Тут же улица отступает, а вместо домов вырастают горы. Уж не знаю, те ли это самые, но на вид – довольно величественные.

– Хочу проснуться, если я сплю, хочу домой! – на всякий случай кричу я.

Но ничего не меняется, и новые декорации стоят, не шелохнувшись. Понятно. Значит, пока я здесь. Ладно, почитаю, что мне прислали на этот раз…

Ближе к звёздам

– Иди ко мне, бедный малыш! – Инга хочет поймать птенца вороны.

Он неловко прыгает по земле – кажется, у него что-то с крылом.

– Оставь его, – морщит нос сестра. – Подумаешь, выпал из гнезда.

– Или его вытолкнули, – Инга косится на неё с хмурой усмешкой.

Она аккуратно берёт птенца в руки, подносит его к лицу:

– Я назову тебя Вольдемар.

У Инги бледное лицо, по которому рассеяны мелкие веснушки, и тихий, но уверенный голос. Она чем-то похожа на северное утро. Северное – это у неё от отца.

“Он был, как ветер… – говорит о нём мать. – Суровый, свежий ветер…