Валенсия и Валентайн

– Ты в порядке? – спросил Питер. Он стоял рядом с ее креслом, одна рука в кармане, в другой – дымящаяся чашка кофе. Вид потрясный и вместе с тем непринужденный, как у каталожной модели в фильме ужасов.

– Э… да, – ответила Валенсия в отличие от модели в кино. О том, все ли с ней в порядке, он спросил уже во второй раз; либо она заметно расстроена, либо он одержим ею. Мог ли он услышать, как колотится ее сердце? Заметил ли пот на ее лице? И уловил жуткий поток мыслей: неужели она инструктировала себя вслух? Неужели произнесла какие-то слова, вроде «Не бросай вещи», своим обычным громким голосом? Или даже прокричала их? Может быть, он потому спрашивал ее, что она сидела в своем кресле и кричала «Не бросай вещи!» своему компьютеру?

Все более чем вероятно. И, возможно, как-то связано со всем этим миганием.

– Я в порядке, – ответила она, визуально представляя образующие его голос звуковые волны, выпрямляя их и пытаясь перенаправить. – Просто разговоры со всякими неприятными личностями. По телефону. – Он мило улыбнулся. Неужели она покраснела? Неужели поежилась? Уж не случилось ли землетрясения? В какой-то момент она поняла, что его губы шевелятся, а во взгляде вопрос.

– Извини, что ты сейчас сказал?

– Сказал? А, да. Что таких полным-полно. Неприятных личностей.

Она кивнула. В конце концов, она одна из них. Соберись!

– Так и есть, но мне бы уже стоило привыкнуть.

Покачав головой, Питер переступил с ноги на ногу.

– Вообще-то на самом деле оно и хорошо, что ты не привыкла. Неприятные типы – это те, кто привык к тому, что люди ужасно к ним относятся.

– Наверно, так оно и есть.

Успешное взаимодействие. Ей уже легче, и Питеру, похоже, тоже. У него даже плечи опустились.

– Выпьешь кофе? – Он протянул ей свою чашку.

Она бы выпила, но не из той, к которой он прикасался.

– Нет, спасибо.

– Ну ладно. – Он смущенно кивнул, взглянув на ее пустую чашку. – Вижу, ты свой уже выпила.

– Спасибо. За предложение. Да, только что. Кофеин… знаешь… – Слова вылетели у нее изо рта именно в таком порядке, а потом в поле зрения возникли порхающие, словно птицы, руки. Ее руки. Она сложила их на груди, кивнула и вдруг почувствовала, что вот-вот рассмеется или, может быть, расплачется.

Но Питер улыбнулся.

– Знаю. – Похоже, он действительно знал, и это только добавило ей симпатий к нему. – Если я выпью слишком много кофе, я тоже чувствую себя немного сумасшедшим.

– Сумасшедшим? – Она не хотела ни кричать, ни бросать на него сердитый взгляд, но в первый момент среагировала именно на это слово. Он назвал ее сумасшедшей, настоящей сумасшедшей. Сумасшедшей, сумасшедшей.

– О, я не имею в виду… – сказал он, запинаясь.

– Извини. – Она принужденно закашлялась и нахмурилась. – Что-то в горле застряло. – Он с облегчением кивнул, а она жалобно закашлялась для дополнительного драматического эффекта. – И да, кофеин… у меня от него то же самое. Чувствую себя сумасшедшей. В буквальном смысле. Как будто готова швырнуть кресло через весь зал.

Он рассмеялся, словно она рассказала отличную шутку, вместо того чтобы признаться в постыдной тайне. Интересно. Я во многом могла бы признаться, выдав это за шутку. Эй, Питер, вот что странно: я боюсь влюбиться в тебя, потому что точно знаю, что, если я сделаю это, тебя тут же поразит молния, просто потому, что я люблю тебя. С одной стороны, я действительно верю в это, с другой – знаю, что это невозможно. Забавно, да? Луиза называет это магическим мышлением, но ничего магического здесь нет. Это просто пытка.

– Иногда хочется отвести душу, правда? Особенно на такой работе, как эта. – Питер посмотрел на ее кресло, словно обдумывая возможность его использования. – Мне тоже хотелось швырнуть свое в стену, когда оно сломалось подо мной пополам. Не самое лучшее первое впечатление.