Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Позвольте упомянуть один эпизод. Он в летописи тех дней не запечатлен. Благодаря отцу 2 мая 1945 года я попал на выступление кумира широкой публики Леонида Утесова в Колонном зале. После первого отделения концерт долго не возобновлялся. Наконец маэстро вышел на сцену и объявил: «Только что поступила весть – взят Берлин. Ничего лучшего мой ансамбль предложить вам не может. Концерт окончен». Четверть века спустя Утесов пригласил меня в квартиру на Смоленской площади. «Помните концерт 2 мая?» – спрашиваю я. «Как же, как же! – воскликнул Леонид Осипович. – Спасибо вам за память, за то, что вы тогда разделили со мной радость Победы».

Девятое мая. Великий всенародный праздник. Ликование миллионов граждан вылилось в рукоплещущий, звенящий переливами песен и музыки, славящий Отечество океан радости. Чуть позже, когда обнажатся раны и горе утрат, наше видение Победы пополнится дополнительными гранями, станет еще зримей невероятно высокая цена торжества в борьбе с фашизмом, заплаченная всеми и почти каждым гражданином России. 27 миллионов погибших. Они часть нашей личной и национальной истории. Благодаря их вкладу эта история не прервалась. Глумиться над их подвигом могут лишь те, кого Всевышний лишил совести и чести.

2006

США и Россия

Российско-американские отношения вновь на перепутье. Русофобия, слегка поутихшая в 90-х годах, все гуще окрашивает официальную лексику Вашингтона. СМИ проамериканского толка день изо дня вбивают в головы потребителей медийного товара – Россия не вписывается в «западную цивилизацию», она по своей природе не годится в партнеры демократам. Россию надобно не обхаживать, но обуздывать.

Чем послеельцинская Москва столь не потрафила властям предержащим за океаном, что они собрались зачислить в изгои и новую Россию? Может быть, прилив риторики, низвергающийся в адрес Российского государства и его руководства, является производным от традиции вымещать на стороне досаду за собственные промахи и провалы?

Конечно, внутриамериканские распри, катящийся вниз престиж «цитадели демократии» играют свою роль. Однако опыт досоветского, советского и постсоветского времени настоятельно предостерегает – лежащие на поверхности объяснения очередных приступов вашингтонской нетерпимости по отношению к любому инакомыслию и тем паче инакодействию чаще всего искажают картину. Претензия на роль вселенского поводыря есть знаковая черта, программировавшая державную философию США на протяжении XX века. И ключевой вопрос, от ответа на который зависит качество прогноза на средне– и дальнесрочную перспективу, гласит: как видит себя Вашингтон в современном мире, что из постулатов и догм, обслуживавших их политику в минувшем столетии, Соединенные Штаты имплементируют в плоть XXI века? Иначе говоря, какие выводы в смысле оперативных решений и стратегических проекций делают американцы, взяв верх над Советским Союзом и поспособствовав его развалу?

Война, силовая политика в самых различных ее появлениях не самоцель. Это метод решения определенных задач. В чем же состояла вчера и, надо полагать, ныне состоит искомая цель правящих кругов США, республиканской и демократической партий? Превращение окружающего Штаты мира в свою если не вотчину, то периферию, чтобы гарантировать американцам, составляющим около 6 процентов населения планеты, возможность и впредь потреблять две пятых ее ресурсов. Здесь не обойтись без колпака над основными источниками сырья и контроля над путями доступа к ним. Самой надежной конструкцией страховок и перестраховок, чтобы не делиться по справедливости ресурсами, является однополярный мир.

После схода Советского Союза с авансцены казалось, что дело сделано и США, не рискуя головой, без спешки освоят выпавшую им благодать, заполнят собой возникший в результате отката Москвы вакуум. До смены караула в Кремле оно к этому вроде бы и шло. Назовем вещи своими именами – ведь первую оранжевую революцию американцы учинили в России и последовательно доводили ее до «точки невозврата». Не столько невозврата к советской модели, сколько невозврата России к статусу великой державы.

Россиянам, погрязшим в самоедстве, меньше всего пристало искать успокоение в забвении заветов предков или в иллюзии, будто худшее позади. Русофобия зачалась не с возникновением Советского Союза и не скончалась с расчленением СССР. Так же как идея «пакс Американа» не была реакцией на социальные революции в Старом Свете или возвышение Германии, Японии, других крупных держав.