Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

В последний раз спрос на мой «дипломатический опыт» возник в годину перестройки. В декабре 1985 года Э.А. Шеварднадзе пытался соблазнить меня лестными перспективами работы под его крылом. Пришлось расстроить и нового министра. Сгодился в обоснование твердого «нет» греческий философский афоризм «в одну воду не входят дважды».

«Невидимые миру слезы», – сказывал в сходных случаях знаток человеческих душ Антон Чехов. Но, не познав невидимую часть айсберга, право, не постигнешь его истинные размеры.

2005

Памяти В.И. Попова

Воспоминания, как и человеческие симпатии, всегда субъективны. И когда по случаю или в тоскливую минуту я возвращаюсь мысленно к встречам с интересными деятелями науки, культуры, политики, а их за полвека с лишком было, поверьте, немало, до сих пор ловлю себя на все той же идее фикс – отчего судьба бывает столь несправедливой, почему на полуслове обрывает жизнь людей, в зените сил, полных творческой энергии и готовых делиться ею ради общего блага.

Именно так, словно гром среди ясного неба, постигла меня весть о внезапной кончине Владимира Ивановича Попова. Не хотелось верить, что так могло статься. Глядя на двухметрового атлета, счастливо соединившего стать и душевную красоту, умевшего радоваться своей и чужой удаче, казалось – не будет ему сносу. Ан нет. Подстерег его рок.

Долгая полоса нашего общения с В.И. Поповым началась с моего звонка министру культуры Е.А. Фурцевой. Речь шла о систематизации ущерба, который нанесло нацистское нашествие советским музеям, библиотекам, театрам, памятникам архитектуры, искусства, истории. Немецкая сторона на разные лады назойливо доводила до нашего сведения, что не забывает о собственных потерях, и, чтобы не забывали другие, она издавала каталоги «пропавших без вести» предметов живописи, прикладного искусства, церковного убранства.

Что сделано и делается у нас в сходной области, поинтересовался я у министра. Екатерина Алексеевна живо откликнулась и порекомендовала обсудить поднятую проблему в деталях со своим заместителем В.И. Поповым. Тогда же выяснилось, что здесь у нас, как говорится, конь не валялся, сплошь белые пятна. Кроме убогой статистики, зарегистрировавшей самые существенные количественные утраты, мало что было обобщено. Советские эксперты не сподобились подсчитать хотя бы материальную ценность похищенного или уничтоженного агрессорами из культурного и исторического богатства страны. Благодаря В.И. Попову кое-какие пробелы удалось сравнительно споро устранить.

Добрый почин – хорошая инвестиция в сотрудничество. Без обычной на Руси бюрократической волокиты нам удалось взять под уздцы немало проектов, расшить ряд узких тем. Приведу пару примеров.

При посредничестве художника М.М. Успенского ко мне обратился Владимир Николаевич Римский-Корсаков, сын великого композитора. Вместе со своей сестрой Татьяной Николаевной он безуспешно пытался заинтересовать ленинградские власти предложением – принять в дар подлинные вещи и документы их отца, при том понимании, что они войдут в экспозицию музея-квартиры на Загородном проспекте, где жил и творил вдохновенный чародей. Об организации этого музея велись нескончаемые пустые хлопоты. Добавлю, что сын и дочь Римского – обоим было за восемьдесят – существовали в крайне стеснительных условиях, без элементарного внимания институтов культуры города, без врачебной заботы. Ограничивая себя во всем, они отвергали любое покушение чужаков на мемориальное наследство, явно рассчитывая, что потомки сумеют лучше, чем современники, распорядиться этой частью национального капитала.

Совместными с Владимиром Ивановичем усилиями и при поддержке Е.А. Фурцевой удалось просветлить жизненные обстоятельства прямых потомков композитора. Несколько позже музей-квартира на Загородном приняла гостей, для чего «шмелю» Римского-Корсакова пришлось ужалить ряд питерских чинуш.

Особенно привлекала меня в В.И. Попове солидность и надежность – качества, заметим, редкие и в советское, и постсоветское времена. Он умел держать слово, как и держать удар, мог противиться течению и поветриям. Подобострастие вообще было ему глубоко чуждо. Последнее навлекало на Владимира Ивановича косые взгляды, давало пищу для наветов. Не каждый отваживался в 60—80-х годах свое мнение иметь и выполнять должностные обязанности по совести. Скольким исполнителям и целым коллективам он помог взять успешный старт! Об этом лучше расскажет Владимир Спиваков.

Здесь я хотел бы post hum поблагодарить В.И. Попова за его вклад в развитие культурных связей с Федеративной Республикой Германией в годы моей работы послом в Бонне. И в этой сфере отношений ничто не совершалось само по себе. Пока же лапидарно об ином.