Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Даю слово чести – наши службы будут паиньками. О своих федеральная и американская стороны должны позаботиться сами. Бар принял мои гарантии, Раш некоторое время осторожничал, видимо, заокеанский опыт не отпускал, но потом все утряслось. Отдавая должное партнерам, хочу отметить: редко когда на моих переговорах подобного профиля царила атмосфера такой доброжелательности и доверительности. Но без оных, при всем значении параллельных усилий – они развивались на разных уровнях, – пожалуй, не вырисовались бы в конечном счете те берлинские урегулирования, которые Г. Киссинджер охарактеризовал как наиболее продуктивные за весь период холодной войны.

Семь лет четыре месяца три дня, проведенные мною в ближних и дальних окрестностях Семигорья, были насыщены событиями не только локального или регионального масштаба. Московский договор стал катализатором глубоких перемен в Европе и в мире в целом. Разрядка напряженности брала первые барьеры без санкции и даже вопреки Вашингтону. Чтобы назревавшие сдвиги не вышли из-под конечного контроля США, администрация Р. Никсона сочла за лучшее включиться в переоценку ценностей. Берлин мы упомянули. На горизонте был откат американцев из Вьетнама. А между этими двумя, несомненно, крупными коррективами случилось нечто, о чем прежде мечтать могли только отъявленные смельчаки. США присягнули мирному сосуществованию, подписали с СССР договоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1) и об отказе от развертывания систем противоракетной обороны (ПРО), а также соглашение о предотвращении ядерной войны.

Москва возликовала. В волнение пришли европейцы и Китай. И было от чего. Советский Союз как будто обретал равную с Соединенными Штатами безопасность. Гонка вооружений вроде бы обещала сбросить обороты, и можно было бы переключить часть ресурсов на мирные нужды. Статус сверхдержавы льстил советскому руководству. И тут же дал себя знать побочный эффект. Размывался приоритет Европы. Федеративная Республика Германия теряла статус привилегированного партнера. Отношения ФРГ с ГДР, Польшей, Чехословакией пришли в норму. В. Брандт одержал ошеломляющий успех на выборах в бундестаг 1972 года. Пусть поработает время. Биполярный мир живет по специфическим законам.

Мои попытки пробудить у А.А. Громыко и у советников Л.И. Брежнева искру сомнения в правильности или хотя бы целесообразности зацикливания на Вашингтон с утратой темпа в обогащении инициативами европейского направления советской политики приметного отклика не находили. Нет, не стану изображать из себя провидца, хотя немало немецких политологов давали мне понять – нельзя принимать за чистую монету превращение Савла в Павла по-американски.

Десятилетие спустя Г. Киссинджер разоткровенничается: США примкнули к курсу на разрядку (а) по «тактическим соображениям» в расчете переиграть Советский Союз – из-за Вьетнама Вашингтон оказался не в состоянии форсировать стратегические программы, и следовало каким-то образом «остановить советское наращивание» без заключения «постоянных соглашений», чтобы сохранить свободу рук на будущее; (б) надо было парировать нажим американских сторонников мира; (в) дабы избежать ядерной катастрофы. И чтобы окончательно умилостивить ястребов на вашингтонском олимпе, бывший госсекретарь добавит: «Под прикрытием разрядки фактически продвигалась наша политика, нацеленная на сокращение и, где удастся, устранение советского влияния на Ближнем Востоке».

Не знаю, какие чувства пробудили эти строки у А.А. Громыко, когда он их читал. Сомнений в том, что министр штудировал обе книги воспоминаний Киссинджера, нет. Меня же они постфактум убедили, насколько обоснованным являлось мое намерение сойти с дипломатической и политической орбиты, по всей форме заявленное министру в мае 1973 года.

Грех мне было бы сетовать на безделье, на дефицит дипломатических и человеческих контактов, на неприязненное отношение различных ветвей власти или оппозиции, а также бизнеса. Единственное, чего мне хронически недоставало, – это времени. Приходилось вылезать из кожи, чтобы упаковать в 12 – 14 часов каждодневного графика приглашения с кем-либо встретиться, какую-то землю, фирму, университет, общественную организацию посетить, делегации или высокого гостя из Союза сопроводить.

Мне давалась привилегия обращаться напрямую к канцлеру В. Брандту, министру иностранных дел В. Шеелю, министру обороны Г. Шмидту, министру сельского хозяйства Й. Эртлю, к другим видным деятелям как социальнолиберальной коалиции, так и их политических оппонентов. Жаловали посла предприниматели, профсоюзные лидеры, журналистское сообщество, авторитеты в области культуры, искусства и науки.