Валентина. Леоне Леони

С той минуты, как они приблизились к краю гибели, Бенедикт почувствовал себя столь счастливым, что, ослепленный гордыней, стал пренебрегать опасностью. Он бросал вызов року и верил, что благодаря любви Валентины непременно преодолеет все препятствия. Он торжествовал, и это придало ему отваги, он заставил замолчать угрызения совести, мучившие и Луизу. Впрочем, ему удалось отвоевать себе относительную независимость. Пока Луиза преданно ухаживала за ним, он вынужден был волей-неволей подчиняться ей. После его окончательного выздоровления Луиза переселилась на ферму, и вечерами они сходились у Валентины, добираясь до гостевого домика каждый своей дорогой. Не раз случалось Луизе приходить позже, а бывало и так, что Луиза вообще не приходила, и Бенедикт проводил долгие вечера наедине с Валентиной. На следующий день, когда Луиза расспрашивала сестру, она без труда угадывала по ее смятению, какого рода разговоры вели влюбленные, ибо тайна Валентины перестала быть таковой для Луизы. Она так страстно стремилась проникнуть в тайну сестры, что ее попытки давно увенчались успехом. Чаша горечи переполнилась бы, но она была бездонной оттого, что Луиза не могла быстро излечить свой недуг. Она понимала, что ее слабость губительна для Валентины. Владей ею иные мотивы, кроме личных, она не колеблясь открыла бы сестре глаза на всю опасность создавшегося положения, но, гордая и сжигаемая ревностью, она предпочитала поставить на карту счастье Валентины, нежели поддаться чувству, вызывавшему у нее самой краску стыда. В этой бескорыстности был свой эгоистический расчет.

Луиза решила вернуться в Париж, чтобы положить конец этой затянувшейся пытке, так ничего и не придумав для спасения сестры. Она сочла лишь необходимым уведомить ее о своем скором отъезде, и как-то вечером, когда Бенедикт собрался уходить, Луиза не пошла с ним, как обычно, а попросила сестру уделить ей несколько минут для разговора. Услышав эти слова, Бенедикт помрачнел; его неустанно мучила мысль, что Луиза, терзаемая угрызениями совести, может испортить их с Валентиной отношения. Такие мысли еще больше восстанавливали его против этой великодушной и преданной женщины, а признательность, испытываемая им по отношению к Луизе, была для него тягостным и неприятным чувством.

– Сестра, – начала Луиза, – пришло время нам расстаться. Я не могу больше жить вдали от сына. Ты во мне уже не нуждаешься, я завтра уезжаю.

– Завтра! – воскликнула испуганная Валентина. – Ты меня покидаешь, оставляешь одну, Луиза, а что станется со мной?

– Ведь ты же выздоровела, разве ты не свободна и не счастлива, Валентина? Зачем тебе теперь нужна несчастная Луиза?

– О сестра моя! Сестра моя! – вскричала Валентина, бросаясь на шею Луизы. – Нет, ты меня не покинешь! Ты не знаешь всю меру моих страданий, не знаешь, какая опасность подстерегает меня на каждом шагу! Если ты покинешь меня, я погибла.

Опечаленная Луиза молчала, она не могла подавить чувство невольной неприязни, выслушивая признания Валентины, и, однако же, не смела прервать сестру. А Валентина, покраснев до корней волос, не решалась продолжать. Холодное и жестокое молчание Луизы сковывало Валентину, усиливало страх. Наконец она преодолела внутреннее сопротивление и промолвила взволнованно:

– Значит, ты не хочешь остаться со мной, Луиза, хотя я сказала, что без тебя погибну?

Слово это, повторенное дважды, приобрело для Луизы какой-то новый смысл, и это невольно вызывало ее раздражение.

– Погибнешь? – горько повторила она. – Ты уже погибла, Валентина!

– О сестра, – проговорила Валентина, оскорбленная тем, что Луиза вкладывает в ее слова совсем иной смысл, – Бог пока хранит меня, Он свидетель, что по собственной воле я не поддалась чувству, не сделала ни одного шага вопреки своему долгу.

Эта возможность гордиться собой – а Валентина пока еще имела на это право – выводила из себя ту, что когда-то чересчур опрометчиво отдалась своей страсти. Луиза, имевшая горький опыт, обижалась слишком легко, и теперь она почувствовала к сестре чуть ли не ненависть как раз из-за ее превосходства. На мгновение все благородные чувства – дружба, жалость, великодушие – угасли в ее сердце, лучшим способом мести показалось ей сейчас унизить Валентину.

– О чем идет речь? – жестко спросила она. – О каких опасностях? Какие опасности имеешь ты в виду? Ничего не понимаю.