Валерий Брюсов. Будь мрамором

Брюсов был в числе первых, кого пригласил к сотрудничеству новый петербургский журнал «Аполлон», издававшийся меценатом Михаилом Ушковым под редакцией художественного критика Сергея Маковского. 24 августа 1909 года редактор писал ему: «Позвольте мне напомнить Вам о нашей беседе, еще весною, относительно возможностей Вашего сотрудничества в „Аполлоне“. Вы отнеслись тогда с сочувствием к нашему начинанию, но не захотели ничего обещать для первых номеров журнала… Тем не менее мне очень хочется еще раз просить Вас дать „Аполлону“ не только право упомянуть Ваше имя в числе сотрудников, но хоть что-нибудь более реальное. […] Из всех современных поэтов Вы, конечно, наиболее дороги нам (пишу от имени редакции) — вот почему моя просьба, обращенная к Вам, приобретает совсем исключительный смысл»^{45}. В литературных кругах возникли слухи, что Валерий Яковлевич даже переедет в столицу. Начавший выходить в октябре 1909 года, «Аполлон» воскрешал традиции «Мира искусства» и подхватил эстафету закрывающихся «Весов».

Похожий план был у Метнера, который настраивал потенциального спонсора Сергея Кусевицкого против Брюсова: «Я виделся с Эллисом, который сообщил мне конфиденциально, что Брюсов, предчувствуя неминуемое падение „Весов“ и свое от этого изолированное положение, хлопочет об учреждении нового журнала и, подавляя пока свой деспотизм, готов идти на уступки, лишь бы Эллис и Бугаев согласились работать всецело в его журнале. Важно и для нас (в особенности для Бугаева) и для всего культурно-эстетического течения русской литературы, чтобы брюсовского журнала не было, а действовал бы наш журнал, в котором, однако, поэзия Брюсова (а не его идеология, не его личная воля) была бы всегда желанной гостьей»^{46}. Похвальная откровенность, тем более, что «брюсовского журнала», да еще с Белым и Эллисом, Валерий Яковлевич не затевал.

Журнальный план Метнера не реализовался, зато «Аполлон» объединил почти всех видных литераторов-модернистов, художников, искусствоведов и театральных деятелей. Брюсова привлекла четко заявленная ориентация на художественность в противовес религиозности или общественности, но уже в следующем году сотрудничество омрачилось несколькими инцидентами.

Решив почтить память «Весов» (последний номер за 1909 год вышел весной 1910 года; одновременно прекратилось и издание «Золотого руна»), «Аполлон» выбрал для этого странного автора — Чулкова, назвавшего свою статью «некрологом»^{47}. 19 мая Брюсов отправил Маковскому и секретарю редакции Евгению Зноско-Боровскому коллективный протест против статьи Чулкова, «авторитет которого никак не может считаться непререкаемым в литературных кругах и беспристрастие которого в оценке „Весов“ может быть заподозрено», пояснив: «Мы (Брюсов, Белый, Ликиардопуло, Садовской, Эллис. — В. М.) […] обсудили в нем (протесте. — В. М.) каждое слово, считаем его составленным в выражениях весьма сдержанных и не можем согласиться ни на какие в нем изменения. […] Добрые литературные обычаи (и даже закон) указывают, чтобы протест был напечатан в том же отделе и тем же шрифтом, как та статья, которая его вызвала. Но если это неудобно по техническим соображениям, мы на том не настаиваем. Само собой разумеется, что отказ редакции „Аполлона“ напечатать наше письмо — повлечет за собою отказ всех, подписавшихся под письмом, от дальнейшего участия в „Аполлоне“». Назвав в письме к Иванову статью Чулкова «шутовской и оскорбительной», Брюсов попытался привлечь к протесту и его. Вячеслав Иванович отказался, заключив письмо словами: «В мою личную дружбу и крепкую к тебе привязанность верь, прошу тебя, вопреки всяческой возможной агитации. Если бы мы поссорились, совершилась бы не личная только, но общая роковая неправда. Как брат-поэт, обнимаю тебя старинным, неизменным, нежным объятием»^{48}. Извинившись перед Брюсовым в частном письме, Маковский отказался печатать протест или дезавуировать некролог, не испугавшись возможного ухода москвичей. В качестве примирительного жеста «Аполлон» поместил доброжелательные статьи Гумилева и Кузмина о поэзии и художественной прозе «Весов».