Валерий Брюсов. Будь мрамором

Блестит над сумрачным сукном
Лоб острый Брюсова. Кругом
Маячат призрачные лица,
Недвижной бабочкой лучится
Взор Белого. Среди седин
Классиковедающих, шорох
Усталых юношей, которых
Воспел насмешливо Кузмин.
И в черном, в желтом и в лиловом,
Превознесенные Серовым, —
В строках упорных и тугих,
Москвы отобранные жены
Внимают ропоту Дидоны,
Из мглы доплывшему до них.

Перевод «Энеиды» был для Брюсова делом жизни. Готовя первые книги для издательства Сабашниковых, он поставил на титульном листе: «Иоанне Матвеевне Брюсовой, доброй помощнице, этот труд многих лет посвящает Валерий Брюсов»^{16}. Опыты предшественников он отверг как «вольные и часто неверные пересказы», опрощающие оригинал, и задался целью передать Вергилия с максимальной точностью, сохранив все многообразие его поэтических приемов и словесной инструментовки, включая непривычные для русского слуха ударения вроде «Гекуба» и «Паллада». Несмотря на упорную многолетнюю работу, он перевел лишь половину текста. Посмертно перевод был ославлен как образчик буквализма. Не считая себя компетентным для оценки этой работы, ограничусь указанием на необходимость ее переиздания и внимательного изучения, которое критики подменяли выхватыванием отдельных неудачных строк^{17}.

2

Незавершенные работы Брюсова могут быть не менее значимы, чем завершенные. Пример — рассчитанное на несколько томов собрание стихов «Сны человечества», целью которого было «представить все формы, какие прошла лирика у всех народов во все времена (курсив мой. — В. М.)». Книгу (поначалу называвшуюся «Зеркало теней») он задумал в 1909 году, но только через два года начал писать ее и нашел окончательное заглавие, которое внес в проспект ПССП. 14 ноября 1913 года в «Эстетике» Брюсов рассказал о проекте, признав: «Здание, воздвигаемое мною, так велико, что я не знаю, успею ли я его достроить», — и прочитал подборку стихотворений «от примитивных песенок дикарей […] до баллад романтизма»^{18}.

Сначала Валерий Яковлевич думал создать антологию переводов типичных произведений всех эпох и народов, однако вскоре отказался от этого. Уже в первом варианте предисловия говорилось: «Моей задачей было именно дать собрание произведений художественных, которые представляли бы не только исторический интерес, но и чисто художественный интерес. Я хотел не только дать книгу для изучения, но и для чтения. Хотел, чтобы читатель не только мог ознакомиться с поэзией прошлых эпох, но и почувствовать ее непосредственно»^{19}. Брюсов выработал план книги и знал, чего хотел, но колебался в отношении метода: «Мне хотелось бы перенять не столько внешности различных образов лирики, сколько их дух». Единая схема, единый метод тут были невозможны. Даже если бы он написал все задуманные тексты, они не могли быть в равной степени удачны. Что удалось ему? Не берусь судить, но стилизации японской поэзии понравились уже первым слушателям:

Устремил я взгляд,
Чуть защелкал соловей,
На вечерний сад;
Там, средь сумрачных ветвей,
Месяц — мертвого бледней.

По волнам реки

Неустанный ветер с гор
Гонит лепестки.
Если твой я видел взор,
Жить мне как же с этих пор?

Это первые оригинальные танка на русском языке, увидевшие свет.

Брюсов осуществил примерно десятую часть своего плана — невольно вспоминается его стихотворение «Десятая часть»:

Что ж пряжу мгновений, теперь, как вначале,
Еще мы упорно стараемся прясть?
Совьется желаемой нити — едва ли
Десятая часть!

25 стихотворений из задуманной книги вошли во второй сборник «Сирин», вышедший в декабре 1913 года. Весной 1914 года автор, исключив «Сны человечества» из ПССП, отослал готовые тексты «Сирину» как «выпуск первый» для отдельного издания, но оно не состоялось. Готовя в 1916–1917 годах собрание сочинений, он составил новый вариант книги, увидевший свет только в 1973 году, хотя еще в начале 1930-х годов Иоанна Матвеевна передала «Сны человечества» Издательству писателей в Ленинграде и заключила с ним договор. Добавлю, что после революции Брюсов задумал книгу рассказов, основанных на подлинных фактах из жизни разных эпох и народов, — прозаический аналог «Снов человечества». Он написал предисловие и перебирал варианты заглавия: «Кинематограф столетий», «В подзорную трубу веков», «Отражения времен» — но этим дело и ограничилось^{20}.