Читаем Валерий Брюсов. Будь мрамором полностью

Двадцать шестого сентября Валерий Яковлевич слег. «Крупозное и ползучее воспаление легких вместе с плевритом — констатировали врачи. После первой вспышки высокой температуры больной повеселел, сразу начал заниматься делами, лежа писал статью о Безыменском. […] Как выздоравливающий, он на все реагировал, делал распоряжения, давал советы», — вспоминала Иоанна Матвеевна{88}. Позже она рассказала Шенгели, что «у Брюсова была старинная железная шкатулка с секретным замком, в которой хранились деньги и ценности. Открывать ее умел только он. Теперь, едва заболев, он позвал Жанну Матвеевну, велел принести шкатулку и показал Ж. М. секрет замка. Точно предчувствовал»{89}.

Брюсова лечили его постоянные врачи Матвей Розенблюм и Георгий Рихтер. Затем обратились к Михаилу Кончаловскому и Василию Шервинскому, отцу Сергея Шервинского. Но «болезнь шла на ухудшение. Врачи ждали сначала кризиса, затем лизиса, а ползучее воспаление с каждым разрешением нового фокуса расслабляло больного. В полном сознании и понимании происходившего с ним лежал Валерий Яковлевич спокойно и почти безмолвно, но иногда выговаривал: „Конец! Конец!“. 8 октября настало мнимое облегчение. Валерий Яковлевич взял меня за руку, — завершила свой рассказ Иоанна Матвеевна, — и с трудом сказал несколько добрых и ласковых слов, относящихся ко мне. Затем после большого промежутка, подняв указательный палец, медленно произнес: „Мои стихи…“. Я поняла — сбереги. То были последние слова поэта»{90}.

Девятого октября 1924 года, в 10 часов утра, Валерий Брюсов умер в своем кабинете, в присутствии жены, врачей и отца и сына Шервинских. Причиной смерти были названы воспаление легких и плеврит в сочетании с давним, залеченным туберкулезом, склерозом сосудов и нервным истощением «вследствие многолетнего влияния различных наркотических веществ» (о последнем официально не сообщалось){91}. С покойного была снята маска, а мозг взят на изучение в Институт мозга.

<p>Глава двадцатая</p><p>«Я о душе твоей молюсь, Валерий»</p>1

В последний год жизни Брюсов часто возвращался в разговорах к смерти и к тому, что будет «после». Одну из таких бесед запомнил Шенгели:

«— Вы верите в жизнь за гробом?

— Нет, не верю, — сказал я.

— А я верю. Или, точнее, я знаю, что я буду жить как личность и после смерти.

Я ответил, что если бы он просто верил, то я не стал бы спорить: вера есть безусловная данность и не может на что-либо опираться, но если он „знает“, то он должен это знание обосновать. И Брюсов, с большим остроумием, исходя из закона сохранения энергии, стал доказывать, что личность, как энергетическая монада, всегда равная себе, независимо от содержания сознания и от многократной смены физиологического коррелята в виде мозговых клеток, не может истребиться. Мне было бы не очень трудно опровергнуть эти выкладки, но мне не хотелось огорчать собеседника, впервые потянувшегося ко мне со своим и, видимо, наболевшим вопросом. Я сказал:

— С такими воззрениями легко жить.

— Нет, — грустно сказал Брюсов, — тяжело. Страшно думать, что целую вечность будешь с самим собою»{1}.

В день смерти Валерия Яковлевича секретарь Зиновьева Ф. И. Музыка (почему он?) послал председателю Моссовета Каменеву записку: «Некоторые организации предлагают, чтобы похороны тов. Брюсова В. Я. взял на себя Моссовет или ВЦИК, прошу дать ответ». Каменев в тот же день сообщил об этом в Политбюро, которое — письменным опросом членов — постановило поручить организацию похорон Моссовету и Наркомпросу, которые ассигновали на это по полторы тысячи рублей{2}. Распорядительная комиссия Госиздата экстренно постановила выпустить «Меа» «не позднее 13/XI, вклеив портрет в траурной рамке, и снабдить траурной бандеролью»{3}. Поэтому воспоминания З. И. Ясинской о том, что эту книгу «раздавали» на похоронах неверны: мемуаристка спутала «Меа» со сборником к пятидесятилетию поэта, который выпускали так долго, что успели только к похоронам{4}.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

История мировой культуры
История мировой культуры

Михаил Леонович Гаспаров (1935–2005) – выдающийся отечественный литературовед и филолог-классик, переводчик, стиховед. Академик, доктор филологических наук.В настоящее издание вошло единственное ненаучное произведение Гаспарова – «Записи и выписки», которое представляет собой соединенные вместе воспоминания, портреты современников, стиховедческие штудии. Кроме того, Гаспаров представлен в книге и как переводчик. «Жизнь двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла и «Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом» читаются, благодаря таланту Гаспарова, как захватывающие и увлекательные для современного читателя произведения.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Анатолий Алексеевич Горелов , Михаил Леонович Гаспаров , Татьяна Михайловна Колядич , Федор Сергеевич Капица

История / Литературоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Словари и Энциклопедии