Валерий Брюсов. Будь мрамором

Лучшим рецензентом «Весов» был сам Брюсов, хотя, конечно, не все его отзывы были одинаково высокого уровня. Кроме книг русских и французских поэтов и критиков, он разбирал сочинения Кардека и дю Преля о спиритизме, «Историю японской литературы» В. Астона, «Морской сибирский путь на Дальний Восток» Л. Брейтфуса и «Латынь и проблема международного языка» Ш. Андре. Особо надо отметить его выступления по вопросам поэтического перевода. Нечасто, но качественно писал Иванов. Белый выступал активно, но нерегулярно, загораясь интересом к той или иной проблематике. Работой ученых-филологов Брюсов остался недоволен: «Надо выбрать одно: или интересные рецензии, или рецензии о интересных книгах. Я окончательно решил выбрать первое и раскаиваюсь, что давал в „Весах“ место разным пустословиям В. Саводника (В. С.), В. Каллаша (В. К.) и других ради только того, что о таких-то изданиях надо было иметь отзыв. Рецензия сама по себе должна представлять ценность и интерес — только тогда ей место в „Весах“»^{16}. Он не поместил хвалебный — и малопонятный для непосвященных — отзыв Блока о «Urbi et orbi», объяснив это соображениями тактики: «и так „Русь“ все попрекает нас, что мы друг друга славим»^{17}.

Продуктивным оказалось привлечение в журнал начинающих литераторов, которым редактор заказывал рецензии и подсказывал желаемые по соображениям тактики оценки. Первое время главным объектом атак были реалисты-«знаньевцы», которых «Весы» третировали за «бездарность» и «бескультурье» (идея привлечь в журнал Леонида Андреева была сразу же похоронена). «Принимая в расчет, что „Сборники Знания“ расходятся в громадном количестве экземпляров, — писал Брюсов в рецензии на четвертую и пятую книги этого издания (1905. № 4), — надо признать, что они развращают и принижают литературный вкус читателей. Все любящие русскую литературу и русскую речь должны бы бороться с влиянием этих Сборников». Садовской вспоминал: «Брюсов взял со стола брошюру Боцяновского о Вересаеве. „Вы, вероятно, не особенно любите Вересаева. Боцяновский же пишет прямо идиотские вещи. Так вы их…“ Я с восторгом подхватил мысль Брюсова. […] Перспектива „пробрать“ Боцяновского показалась мне заманчивой»^{18}. Рецензия в печати не появилась (не хватило места в майской книжке 1904 года, потом пропала злободневность), но ее автор вскоре превратился в боевого полемиста, прозванного «цепной собакой» «Весов».

Валерий Яковлевич привлек в журнал молодого Корнея Чуковского, не смущаясь его репутацией «одесского репортера»: «Брюсов выволок меня из газетной трясины, затягивавшей меня с каждым днем все сильнее, приобщил меня к большой литературе и руководил мною в первые годы работы. При этом он ни разу не становился в позу учителя. Вся сила и прелесть его педагогики заключалась именно в том, что эта педагогика была незаметна»^{19}. Их первая встреча произошла в Петербурге в середине января 1906 года, в редакции журнала «Сигналы», который редактировал Чуковский. В письме к жене он описал «черного высокого господина. Стыдливого такого. Очень простого и все будто задумавшегося. — „Я, Корней Иваныч, к вам“. — Я думаю, что это какой-нибудь художник, прошу его подождать, а сам выхожу в другую комнату. […] Александр Ад[ольфович] мне говорит: отчего же вы Брюсова оставляете одного? — Какого Брюсова? — „А в той комнате“. Бегу, оказывается, что это настоящий Валерий Брюсов. Пришел просить моего постоянного сотрудничества в „Весах“. Сразу заговорил о литературе, о Свинберне, о Россетти, о Уитмане. […] Я просто в него влюбился. Знаю, что он не так хорош, что простота у него деланная, — но все же мне приятно сохранять такой оазис — среди пошлых и скучных встреч последнего времени»^{20}.

Нескольких перспективных авторов Брюсов упустил: не проявил интереса к предложениям Блока, у которого сам просил рецензий; не настоял на участии в «Весах» и «Скорпионе» Алексея Ремизова, творчество которого не нравилось Полякову. Ремизов привлек его внимание как человек из крайнего революционного лагеря и посланник от вологодских ссыльных, дебютировавших или собиравшихся дебютировать в литературе (Николай Бердяев, Павел Щеголев, Борис Савинков, Иван Каляев). Правда, впечатление от первой встречи 1 ноября 1902 года в Москве оказалось не лучшим: «Немного растерянный маньяк, если не сыщик» ^{21}. В результате Блок и Ремизов стали постоянными авторами «Нового пути» и изданий Соколова. Всего по разу выступили в «Весах» Георгий Чулков и Владислав Ходасевич.