Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

– Я не против, – скептически отозвался тот и весело потер ладони, предвкушая продолжение банкета.

– Как будет угодно, – лаконично улыбаясь, махнул Валере мужчина в халате, – садитесь. Давно играете?

– Да как сказать. Балуюсь иногда, – скромно, но с чувством произнес Цуна, расстегивая длинные манжеты рубашки, чтоб засучить рукава.

– Ну, подобное баловство может и без штанов оставить, – заметил очкастый, – я с обеда играю, уже половину зарплаты спустил. Так что воздержусь. Сегодня очевидно не мой день.

И, уступая место Валере, лысый поспешил на выход. Однако помедлил. Любопытство взяло верх, он остановился у стола посмотреть на дебют молодого человека. Раздали карты и пуля началась. Ухмылки слетели с лиц присутствующих. Певец быстро – схватил игру и выходил смело. Еврейчик отчаянно упирался, бросаясь в бой до последнего. Однако был пойман на мизере и взял «паровоз». Цуне везло фатально, и он, ощерившись, наблюдал за мужчинами исподлобья. Напряжение зашкаливало так, что можно было воздух ножом резать.

– Здорово играете, – оценил наконец еврейчик, устав бороться, – где учились?

– На улице учился, – прищурился Валера, смачно затягиваясь сигаретой и элегантно покручивая двумя пальцами большой перстень с бриллиантом на левой руке.

Когда произвели расчет, мужчины обескураженно полезли в карманы. Валера внимательно пересчитал деньги и попрощался до следующего раза.

Неля беспокоилась, не понимала, как реагировать на новую страсть мужа. Валера утешал ее, что безгранично счастлив, свободен и наконец нашел смысл всего. Надо жить во имя кайфа, наслаждаться мгновением, дышать и двигаться к тому, чего хочешь. Если нужно, то познать все дно человеческое. Неля молча соглашалась. Но в глазах ее всякий раз читалось недоумение и тревога.

Ободзинские провели на судне месяц, а Валера не собирался возвращаться. Уходя от жены по вечерам, он замечал ее обиду, но, возвращаясь к ней, становился нежен и обходителен, что она тотчас же забывала обо всем. Эти злосчастные таблетки приходилось принимать, увеличивая дозу, чтоб сохранить прежнее ощущение эйфории и радости. Валера сам не заметил, как жизнь его стерлась и обратилась в страдание. Исчезли цвета, запахи, прежние привычные звуки. Взамен появились беспричинная раздражительность и напряжение, которое неотвязно мучило и не давало уснуть.

Когда кодеина не оставалось, мысли устремлялись только к одному желаемому: еще кайфа, хоть два листа таблеток. С вороватой осторожностью начал появляться на людях. Казалось, все знают, догадываются и смотрят с презрением в спину. А что плохого он сделал? Купил за свои же деньги лекарства в аптеке? Вздор.

Порой, чувствовал себя так паршиво, словно внутри него все сплошь окутано серой и мусором. Пришла тоска. Душераздирающая, скверная, зудящая. Мрак все распространялся и подступал к нему. Валера возымел привычку закрываться в комнате. Занавешивая шторы, ложился. Лампа давила тусклым светом. Один на один Валера лежал на кровати. Тяжелое тело предательски не хотело подчиняться.

– Неля, – пытался позвать на помощь, но голос утопал где-то глубоко в горле и оставался там неподъемной глыбой. Сумерки наползали, сгущались, темнели, как бездна, где кругом одна пустота и неизвестность.

В молчаливой, бесконечной ночи он пугался шорохов. Жизнь, как кленовый листок на ветру, ускользала. А у Валеры не было сил протянуть руку, чтобы поймать ее.

Появились новые долги. Он проигрывался в карты, в забытьи терял деньги или тратил их. Есть не хотелось. Но даже если появлялся аппетит, тело стремительно таяло на глазах. Валера превращался в старика. Впалые глаза с маленькими зрачками, одутловатость, первые седые волосы.

Бывало, чудилось, будто он в шумной компании, каждый говорит о чем-то, спорит. И вдруг лица искажаются. Он вздрагивает. Рядом только мебель и пустая комната.

А порой к нему действительно заходили проведать знакомые. Валера видел, что они ни о чем не подозревают. Исчезали непрошеные гости так же внезапно, без всякого смысла, как и появлялись. Тогда Валера выходил сам, но не помнил, куда и для чего. Время искажалось. Перед концертами он, насилу пережидая, воздерживался от приема таблеток. Мучительные, болезненные часы гудели и отсчитывали в висках секунды. Дышать сложно. Сердце грохочет. Внезапно он понял, что потерял из вида жену. Хотелось найти ее, рассказать обо всем. Увидев Нелю утром, стало жаль ее. Она ничего не понимает, что происходит. Он погладил ее по щеке. И, против его ожидания, Неля не улыбнулась.

– Меня вчера вырвало, – хотел сказать мягко и жалостливо, но вышло неуклюже и пошло, – я увеличиваю дозу. Не знаю, что происходит. Мне плохо, – говорил за него металлический, телефонный голос.

– Валера, надо остановиться. Пока не поздно.

– Ничего. Все будет хорошо. Выкарабкаюсь, – отрывисто, с трудом проговорил. И, успокоившись, поспешил уйти. Как можно скорее.

– Валер, прошу тебя! Поедем в Москву. Ты не остановишься здесь.