Валеркина охота

Тогда отец поговорил с председателем, и Валерку, в виде исключения, приняли, правда, ружье зарегистрировали на отца и с него же взяли подписку об ответственности за сына в случае какого-нибудь происшествия.

…Валерка разошелся вдоль опушки, когда заяц неожиданно повернул в лес. По узенькой тропинке зверек выскочил на лесную дорогу, и следы на ней были до того ровны и часты, что казалось, будто косой прострочил их на швейной машинке.

Первой заячьей хитрости Валерка вначале не заметил и остановился только перед нетронутым снегом на дороге — русак повернул по своему следу обратно. Так вот она — «двойка»: Валерка вернулся и, зная, что теперь он недалеко, стал внимательно отыскивать глазами сметку — большой прыжок зайца в сторону от следа.

Русак прыгнул в лес метра на три, прямо за куст. Следующий прыжок был тоже велик, а потом… Валерка вдруг увидел его самого. Заяц неприметно лежал под большой сосной, почти невидимый на фоне коры. Валерка оторопел — вот так, всю осень ходить и не встретить ни одного, а тут, по снегу, как в сказке, в первый же день, не то что выпугнуть, а набрести на лежащего, да прямо перед собой.

Он поднял ружье. Колотилось сердце, заяц был на мушке, и стоило нажать курок…

И словно всколыхнулось что-то в памяти: встали перед глазами маленькие серенькие зайчата, которых таскали по деревне мальчишки. Комбайнер Володя отдал тогда, чтоб вырастили, а они умерли, потому что их тискали целыми днями и почти не кормили. Вспомнилось все это ему и сейчас; видя так близко живого, уцелевшего от стольких бед зверька, возможно, единственного в ближнем лесу, он медлил и не стрелял.

Заяц был совсем близко, Валерка зачарованно разглядывал настороженный черный глаз, прижатые ушки. Наконец русак не выдержал, вскочил и, взметнув снег, нырнул в молодые елочки. Валерка вздрогнул, мотнул ружьем ему вслед и, высоко подняв ствол, нажал спуск. Гулко ударил выстрел, и заяц, еще более напуганный, замельтешил меж деревьев, смешно подкидывая зад.

Валерка опустился на колени около лежки. Углубление меж корней сосны было теплое и сухое: несколько рыжих волосинок и неглубокая ямка — все, что осталось от зайца. Он оглянулся — не видел ли кто его охоты? Потом вышел на дорогу, рассмотрел получше следы, запоминая, как располагаются отпечатки, и, вздохнув, пошел из леса…

Ожила деревня: весело носились по улице собаки, радуясь и взлаивая; была уже исслежена вдоль и поперек дорога, а из каждого дома встал ясный и высокий столб дыма. У кого-то истошно мычала корова, малыши лепили снеговика, катая от забора к забору курыши[1] снега.

Мать встретила на крыльце:

— Чего скоро как? А где же зайцы?

Валерка глянул виновато на мать, шмыгнул носом.

— Промазал я, мам… Есть зайцы, да промазал. — Он снял ружье и отер вороной ствол.

— Эх, ты… — мать качнула головой. — Ну, да бог с ними, что уж тут. Иди в избу, у меня чай готов.

Первый волк

Заяц выскочил неожиданно, Валерка замешкался и не успел выстрелить. Он стоял и ругал себя за неосторожность и медлительность, но делать было нечего, и, вздохнув, он снова пошел по совершенно свежим теперь следам. Заяц не спеша уходил глубже в лес.

— Ляжет или не ляжет? — думал Валерка. — Вечер скоро, вполне может прямо на жировку отправиться…

Он уныло брел по следам и очень оживился, увидев вскоре заячью «двойку». Быстро отыскав продолжение следа после сметки, он пошел осторожней, крепко сжимая в руках ружье.

— Неужели опять не сумею выстрелить? — Валерка тщательно оглядывал недвижный лес: старательно укрытые снегом елочки, переплетения ветвей, составляющие на общем белом фоне причудливые узоры, нагромождения снеговых шапок на пнях и завалах, очень похожие на удивительных зверей. Он заметно волновался и поминутно ожидал за любым кустом или деревом, в неглубокой снежной ямке, такого желанного сейчас беляка.

— Неужто не догоню? Опять, значит, неудачная охота… — Валерка остановился: обидно было возвращаться домой ни с чем. Снова станет улыбаться отец и советовать сначала привязывать зайца к пеньку, а потом уже стрелять, снова будут дразнить в школе.

— Эх я, охотник. Ружье давно имею, а все без добычи. Застрелить бы сейчас зайца, привесить на виду и пройти по деревне всем на зависть.

…След вывел на просеку и, пересекая ее, уходил, далеко видимый, в невысокий осинник. Стало ясно, что заяц, чувствуя настойчивое преследование, уйдет теперь далеко, а то и вовсе не ляжет. Валерка сел на упавшее дерево и положил на колени ружье. Настроение испортилось, он вяло размышлял о своем положении: наступал вечер — и, если бросить охоту, можно еще успеть засветло домой, а если идти дальше за зайцем, стемнеет, и тогда хоть ночуй в лесу.

Решив не ждать темноты, он поднялся и, оглядываясь на след, медленно пошел по просеке к деревне, потом разошелся, поудобней закинул за спину ружье и почти уж смирился с новыми насмешками.