Валиханов

Чокан продолжал свой путь от Аксу на Капал. «Направо и налево от дороги виднелись могилы в виде крепостцы с бастионами или сфероидального вида, большей частью были первой формы. Попадались по дороге табуны лошадей, баранов, и вдали белелись киргизские юрты. Увидевшие нас киргизы спешили скорее убраться, и когда мы остановили пастуха, чтобы узнать, где кочует султан, то бабы в ауле подняли шум. Аул зашумел. Из одной юрты в другую шныряли бабы, звали кого-то по имени, должно быть бия.

— Моего барана они взяли, — говорила одна крикливая марджа, должно быть, по предчувствию, — не моя ведь очередь, — визжала она.

Мы поехали дальше, и аул начал успокаиваться. Только далекое шавканье упомянутой бабы доходило до нас…»

Чокан не пишет, кого из султанов он искал. Наверное, Тезека. Сценкой аульного переполоха заканчивается одна часть дневника и начинается другая.

В Чилике поручика Валиханова поджидал Михаил Михайлович Хоментовский, старый степной вояка, когда-то гонявшийся в этих местах за Кенесары, человек широкий и шумный, друг-приятель Достоевского.

Экспедиция Хоментовского состояла из отряда казаков, группы топографов и довольно большой, не слишком дружной группы казахских султанов и биев, представлявших роды албанов, джалаиров и дулатов. В этой компании Чокан увидел брата Тезека — Аблеса. Переводчиком при султанах состоял Андрей Иванович Бардашев.

Экспедиция Хоментовского шла на Иссык-Куль вести топографические съемки, но при этом считалось, что она организована по просьбе киргизского манапа Боромбая[61]. Чокан знал, что Боромбай давно взывает к русскому начальству о помощи. В одном из посланий манап писал с патриархальным хитрословием: «Чтобы вы приехали к нам, видели своими глазами, научили нас, что мы не знаем, и, передавши нам умные советы ваши, помирили бы нас с сарыбагышами, успокоив нас, подобно албанам и дулатам».

Для передачи киргизам умных советов Гасфорта и был командирован на подмогу Хоментовскому поручик султан Валиханов, внук последнего хана Среднего жуза Вали, то есть персона, несмотря на молодость, почтенная — и для казахов Старшего жуза, и для иссык-кульских киргизов. Чокан прекрасно понимал, что, «успокоив» манапа Боромбая, можно встревожить кого-то другого. В Старшем жузе поводов для междоусобиц более чем достаточно.

Пять лет назад часть рода дулатов, потерпев поражение от русских, поддержанных другими родами Старшего жуза, ушла за Чу. На земли дулатов тотчас устремился киргизский манап Орион. В свое время он оказал русским услугу, участвуя в поимке и казни Кенесары. Под его началом сарыбагыши подчинили себе другие киргизские племена и даже умудрялись собирать в свою пользу зякет, благо Коканд для укрепления своей власти раздавал влиятельным манапам звания датха и фарманчи[62]. Ормоп имел от Кокапда звапие фарманчи и знамя. Завладев пастбищами дулатов, он обратился к русскому царю — это было еще при Николае I — с просьбой закрепить их за сарыбагышами. Но из Петербурга Ормон получил категорический отказ: закрепление за ним земель могло спровоцировать войну между казахами и киргизами, а междоусобица откроет кокандцам дорогу в Семиречье. В 1854 году властолюбивый Ормон сложил голову в битве с бугинцами манапа Боромбая. Но, несмотря на гибель своего манапа, трехтысячное войско сарыбагышей одержало победу и завладело кочевками рода бугу. Преемником Ориона стал Уметалы, он не имел того влияния, какое было у Ориона, поэтоиу кокандцы начали притеснять воинственных сарыбагышей.

В беседах с Хоиентовским, с Бардашевым, с братом Тезека Аблесом Чокан уточнял положение дел в Старшем жузе и у дикокаменных киргизов.

15 мая Чокан записывал в журнал сведения о реке Чилик, берущей начало из центральной возвышенности Алатау.

Отметил, что в верховьях Чилика прежде зимовали сарыбагыши, а теперь зимуют албаны рода кызылборк. Это было очень важно знать для решения споров, чья земля.

Меж записей он продолжал рисовать маршрут. Весенние дожди размыли вьючную тропу, но отряд двигался быстро.

Дорога вывела на хребет. Становилось все холоднее, ночью шел снег, в походных юртах развели огонь, и все равно пришлось сидеть в шубах. Утром Чокан выглянул из юрты и увидел, что в горах бело, как зимой. Дуя на озябшие пальцы, он записывал, откуда взялось название горы Торайгыр. «Туры айгыр» — значит «гнедой жеребец». Когда казахи изгнали отсюда джунгар, на этой горе нашли гнедого жеребца.

Отряд пробился через снег на юго-восточную сторону Торайгыра. Впереди открылась долина, промчалось легконогое стадо джейранов.

В густой траве Чокан увидел рыженького, недавно появившегося на свет детеныша. Ему сказали, что эти места славятся у казахов и киргизов обилием дичи. Чего тут только нет! Маралы, архары, джейраны. Из птиц — галки, дикие голуби, горные скворцы, рябчики, арчовые дубоносы, сорокопуты, а также хищные — коршун и особая порода ягнятников, птицы белые как лунь, только концы крыльев черные. Делая записи в дневнике, Чокан с благодарностью вспоминал Абакумова, преподавшего ему уроки орнитологии.