Валькина жизнь

Когда в пятницу, в десять тридцать в зал прощаний выставляют гроб с телом Пашки, в просторном помещении оказываются только Валя с детьми. То ли тетки из отдела кадров так ничего и не сообщили на флоте, то ли Пашкины приятели все сплошь оказались в море, то ли они просто не захотели прийти. Но с работы мужа нет никого. Да и вообще никого нет.

Проходит минут десять. Они втроем молча стоят возле открытого гроба. Валя не знает, что делать дальше. Ее сердце сжимается, она смотрит на бледное и какое-то умиротворенное лицо мужа, и ей хочется провалиться сквозь землю от стыда. Она жалеет, что не позвала старух из подъезда. Они бы пошли куда угодно ради поминок. И создали бы массовость. Но она думала, что придут Пашкины приятели, и старухи будут смотреться нелепо. А получилось, что не пришел никто.

– Долго нам еще здесь торчать? – шепчет на ухо матери Ирина.

– Полчаса прощание, потом на кладбище поедем, – шепчет Валя в ответ.

– Я не поеду на кладбище, – мотает головой Ирина. – У меня дел полно. Я пойду.

– Постой, – хватает ее за руку Валя. – Как же так?

– Я не поеду на кладбище! – упрямо повторяет дочь.

– Постой хоть здесь до конца, – удерживает ее Валя.

– Какого конца? – фыркает Ирина.

– Прощания, – поясняет Валя.

– Так нет же никого, – разводит руками Ирина. – Можно вывозить.

– Вдруг кто придет, – бормочет Валя.

– Кто? – фыркает Ирина. – Батина белочка?

– Не надо так об отце, – шипит Валя.

– Да ладно тебе! Я пошла, – огрызается Ирина и двигается к выходу.

Валя пытается ее удержать, но дочь вырывается и выскакивает за дверь.

– Можно, я с Иркой? – начинает канючить Степан.

– Нет, – строго приказывает Валя, – стой смирно.

Степан обижается и замокает. Они стоят еще минут десять. После чего в зал заходят мужики, которые закрывают гроб и несут его к стоящему у крыльца серому УАЗику.

– Родственники могут сесть с покойным, – поясняет водитель катафалка. – Пять человек поместятся.

– Нас двое всего, – выдыхает Валя, сгорая от стыда под удивленным взглядом водителя.

– Я не поеду с гробом, – снова начинает ныть Степан.

– Не мучь мать! – взрывается Валя. – Еще одно слово – и я тебя растопчу на месте!

Степан бурчит что-то неразборчивое и неохотно лезет в фургончик.

На кладбище холодно. К тому же начинает накрапывать противный мелкий дождик. Так что они промокают до костей. Клацая зубами от холода и шмыгая носом, Степан то и дело укоризненно поглядывает на мать. Вале жалко сына. Но она не знает, как ему помочь.

– Скорее бы, – думает она глядя, как похоронная команда закидывает землей могилу, – скорее бы уже все закончилось.

Потом они снова грузятся в «буханку» и едут домой. Там добрая Зинаида Петровна уже накрыла нехитрый стол для поминок.

– А что же нет никого? – всплескивает она руками, когда Валя со Степаном, промокшие до нитки, возвращаются домой.

– Нет! – всхлипывает Валя. – Не пришел никто! Все не как у людей вышло!

– Вот уж развела нюни, – прерывает ее Зинаида Петровна. – Марш сейчас же переодеваться в сухое, а то вон дрожишь от холода. И ребенка переодень. А с поминками я разберусь. Пройдусь по подъезду.

Пока Валя переодевает Степана, наливает ему горячего чая и переодевается сама, Зинаида приводит несколько соседских старушек.

– Мы его помним, – говорит бабушка с добрыми голубыми, как у ребенка глазами. – Как с моря приходил, как в магазин бегал. Всегда поздоровается, улыбнется.

– Правда, правда, – охотно кивают остальные бабушки.

Валя приглашает всех за стол. Старушки охотно выпивают водочки. Они кушают бутерброды, тщательно пережевывая их своими вставными зубами. И Вале почему-то вспоминается анекдот о мужике и добрых тараканах, который Пашка рассказывал сыну. Старушки вспоминают Пашку, и кое-кто, чего Валя никак не ожидала, уже утирает проступившую слезу. После пары рюмок водки Валя согревается, и муки последних дней начинают отступать. Она смотрит на бабушек, и сердце ее, сжавшееся в ледяной комок еще в пустом и гулком зале морга, постепенно оттаивает. А потом она и сама не замечает, как начинает плакать.

32

Проходят три года. Как бы ни плох был Пашка, но без него Валина жизнь становится еще хуже. Растущие дети окончательно отбиваются от рук. Закончив школу, Ирина пытается поступить в педагогический институт на иняз, но с треском проваливает вступительные экзамены.

– Тупая! – дразнит ее Степан, когда сестра возвращается с очередным «трояком» и начинает реветь на диване.

– Заткнись! – визжит Ирина, давясь слезами, и вскакивает на ноги. – Гаденыш! Мелкий гаденыш! Я тебя сейчас убью!

Степан с радостным криком бросается прочь и запирается в туалете.

– Только выйди! – грозит ему сестра. – Я тебе покажу, кто тут тупой!

– Тупая, тупая! – продолжает дразниться Степан, чувствуя себя в безопасности.

Ирина в бессильной ярости молотит кулаками по двери, за которой прячется брат. Валя пытается успокоить дочь, но Иринин гнев переходит в истерику. И сквозь неразборчивую брань слышится только:

– Убью гада!

– Работать пойдешь, – злорадствует из туалета Степан.

От этих слов Ирина начинает реветь с новой силой.