Валькина жизнь

– Это ты виновата, – огрызается Степан. – Руки я у тебя натер. До сих пор болят. Взять толком ничего не могу.

– Ох, – выдавливает Валя, – не везет, так не везет.

– Всю жизнь ты мне портишь, – орет Степан, выкатывая глаза. – Ни разу ничего хорошего не видел. Только пакости какие-то. Попользовался мобилой. Два часа только.

– Я деньжонок накоплю, другой купим, – бормочет Валя.

– Когда? – рявкает Степан. – Через сто лет? У всех пацанов мобилы. Только ты меня за дебила держишь.

– Ладно, я завтра тебе еще денег дам, – удрученно говорит Валя. – Сниму последние с книжки и дам.

– Угу, – соглашается Степан и сразу успокаивается. – Чего торчишь здесь? Спать ложись.

46

– Валентина Николаевна? – голос в трубке кажется Вале смутно знакомым.

– Да, – нерешительно говорит Валя.

За последние годы она привыкла, что телефон постоянно сообщает ей о каких-то неприятностях. То Степана в очередной раз выгонят с работы. Да не просто так, а со скандалом. И надо кидаться, просить, умолять, чтобы на сына не подавали в суд, выдали трудовую книжку, заплатили заработанные гроши. А то подружки Степана звонят: заберите своего сыночка, он напился, скандалит и уходить не хочет, хоть милицию вызывай.

Так что очередной звонок пугает Валю, да и женский голос на другом конце трубки какой-то взволнованный, нервный.

– Кто это? – спрашивает Валя.

– Это Наташа,  – говорит в ответ трубка, – Неверова.

– Наташа? – переспрашивает Валя, перебирая в уме фамилии подружек Степана.

– Мы когда-то с вами вместе в тресте работали, – уточняет трубка.

– Да, Наташенька, помню, – поддакивает Валя.

И она действительно вспоминает невысокую худенькую девушку, которая работала у них в тресте курьером. Когда Валя сидела в приемной у Натана, та часто забегала туда, чтобы забрать бумаги.

– Помню, помню, – повторяет Валя. – Только как же ты меня нашла?

– Ой, Валентина Николаевна, через пятые руки, – тараторит трубка. – Кто-то мне сказал, что вы с Зинаидой Петровной вместе в ЖЭУ работали. Я туда позвонила, там переадресовали, помогли, подсказали домашний телефон. Нашла, в общем.

– Молодец, – говорит Валя. – Это когда же мы виделись в последний раз?

– Четыре года назад, в девяносто восьмом, – частит трубка. – Помните? На похоронах Зинаиды Петровны.

– Ах да, – вспоминает Валя. – Точно. Царство ей небесное.

– А ведь и у меня весть совсем не радостная, – сообщает трубка. – Натан Ефимович скончался.

– Как? – неожиданно для себя самой пугается Валя.

– В понедельник, сердце, – уточняет трубка.

– Да уж, – не зная, что сказать, бормочет Валя.

– Я ведь у него до последнего работала секретаршей, – вновь сыплет словами трубка. – Еще в тресте он меня к себе в приемную посадил, после Любови Дмитриевны. А потом, когда собственную фирму открыл, с собой взял. Трест-то давно развалился. А фирма его жива. Худо-бедно строим кое-что по области. Да и в Питере тоже. У него там сын. Даже два. У них там корни…

Трубка тарахтит и тарахтит. Валя молча кивает, как будто собеседница может ее видеть. Она помнит про «корни». Когда-то  давным-давно они ездили с Натаном зимой в Петербург, тогда еще Ленинград, и останавливались в его забронированной квартире.

– Спасибо, что позвонила, сообщила о Натане, – прерывает Валя поток слов собеседницы.

– Я ведь чего звоню, – не унимается та, – похороны в пятницу. Может, захотите прийти проститься.

– Не знаю даже, – теряется Валя.

– В областном морге, в одиннадцать утра прощание, – тараторит трубка. – Приходите.

– Хорошо, я подумаю, – машинально отвечает Валя и добавляет: – Спасибо тебе, Наташенька.

– Да не за что, – вздыхает трубка. – Я всех стараюсь оповестить. Чтобы знали. Объявления мы в газеты дали, конечно. Некрологи. Да только кто сейчас эти газеты читает.

– Это точно, – соглашается Валя.

Они прощаются, и Валя вешает трубку. Она садится на диван, стараясь осмыслить звонок. Сколько лет прошло с тех пор, как они с Натаном были вместе? Валя считает, сбивается, потом снова начинает считать. И наконец понимает, как давно это было. Тридцать пять лет назад! Целая жизнь прошла. У нее своя, у него своя. И зачем теперь ворошить прошлое? Идти в морг прощаться? Там будут люди, которых она либо вообще никогда не знала, либо знала, да давно забыла. Интересно, а он бы пришел на ее похороны? Если бы узнал, конечно. Хотя кто бы ему сообщил? У нее ведь нет преданной секретарши, чтобы обзванивать старых знакомых. Никто бы и не узнал, что она взяла да и окочурилась возле своих мусорных баков на Больничном. Она и детям-то своим не нужна. Куда уж тут до посторонних людей.

Валя вспоминает похороны Пашки. Как дети не хотели на них идти. Чуть не силой пришлось затаскивать. На кладбище так они вдвоем со Степаном и поехали. А Ирина ушла гулять с подружками. Или на танцульки? Теперь уже и не вспомнить. И эти жуткие поминки. Если бы не Зинаида, то и они превратились бы в сущую пытку. Тут ей неожиданно приходит в голову, что Натан пришел на похороны Зинаиды. Пришел, постоял, цветы положил. Достойно так, как положено.