Валькина жизнь

– Тебе, мать, надо одно и то же по пять раз повторять, – раздражается Степан. – Это же работа. Сколько ты на мусорке зарабатываешь? Только скажи. А я тебе будут платить, например, в полтора раза больше. И всем будет хорошо.

– Даже не знаю, – смущается Валя.

Она представляет, как в приличной одежде встречает Настю возле школы, как ведет ее к преподавателю, помогает разобраться с домашними заданиями. Ее знаний должно хватить на то, чтобы решить задачки для второго класса. Может быть, иногда они даже будут ходить с девочкой в кино. Или в театр. На каникулах, например. Валя уже сто лет не была в кино. А в театре тем более. Наверное, с тех самых времен, когда они с Натаном ходили на оперу «Молодая гвардия». Царство им небесное – и Натану, и той опере. Как же давно это было. А теперь вот внучка. Не ее, правда. Но все же. Предложение сына выглядит так заманчиво. От него веет давно забытой нормальной жизнью. Почему бы ей действительно не стать обыкновенной бабушкой?

– Подумай, мать, – говорит ей Степан.

В ответ Валя задумчиво кивает.

61

Чем больше Валя думает над предложением Степана, тем больше оно ей нравится.

– Уйду я скоро от вас, – говорит она задумчиво дворничихам с соседних участков.

– Помирать, что ли, собралась, Николаевна? – хмыкают бойкие на язык бабы. – Поживи еще.

– Чего сразу помирать? – возмущается Валя.

– А что еще тебе остается? – острят бабы. – На пенсию хочешь уйти? А кто будет детишек твоих малолетних кормить?

– Не надо их уже кормить, – довольная возможностью поделиться приятной новостью, говорит Валя. – Сын меня на работу готов взять. С его дочкой сидеть.

– Да ну? – удивляются бабы.

– Будешь, говорит, водить ее к репетиторам и в театры, – мечтательно продолжает Валя.

– Там больше вакансий нет? – ржут дворничихи. – Может, косички ей надо заплетать? Или невестку твою опахалом обмахивать? Пятки ей чесать? Все лучше, чем ломом лед долбить целыми днями!

– Ой, бабы, злые вы, – отмахивается Валя.

Она не обижается на дворничих, понимая, что на самом деле они просто ей завидуют. Впервые за долгие годы ей, похоже, должно хоть в чем-то повезти. К хорошему, говорят, быстро привыкают.

Однако привыкнуть к хорошему у Вали не получается. Только она собирается подать заявление об увольнении, как деньги у Степана заканчиваются. Новых кредитов ему уже нигде не дают. А по выданным ранее набегают просроченные платежи. Банки шлют Степану гневные письма, в которых угрожают судами. Все это Степан сбивчиво объясняет матери, когда приходит просить у нее денег на пропитание семьи.

Валя уныло слушает его нескончаемые жалобы на жадных банкиров, Ольгины неразумные траты и неблагодарных репетиторов, которые отказываются учить Настю в долг. Из всего этого Валя четко понимает одно: никакого дембеля ей не будет. Дело даже не в том, что она не станет гувернанткой приемной внучки. Бог с ней, с Настей. Девчонка, если честно, не шибко ее жалует. Валя вспоминает кражи мяса из борща и брезгливо морщится. Дело сейчас в другом: ей никогда не уйти с этой опротивевшей тяжелой и бесконечной работы. Потому что, как ехидно, но правильно заметили ядовитые на язык соседние дворничихи, ее детишек кормить тогда будет некому. Это она, дура, думала, что Степан встал на ноги. И если теперь Ирина хоть как-то пристроится, то она сама сможет наконец-то пожить для себя. Увы, этому не бывать.

– Этому не бывать! – зло повторяет она вслух и машет перед лицом Степана своим иссохшим кулаком. – Выкручивайся сам. Придешь один, я тебе тарелку борща всегда налью. А кормить твою толстуху с ее ребенком я не буду. Так и знай.

– Ты что, мать? – исступленно орет Степан. – Ты убить меня хочешь? Уничтожить? Я сейчас пойду и повешусь. Прямо здесь, у тебя!

– Да ты уже вешался, – огрызается Валя, чувствуя, как тянущая боль в груди медленно перетекает в левое плечо.

– Ненавижу тебя! – орет Степан.

С этими словами он кидается в ванную и замыкает за собой дверь. Валя слышит, как он что-то там крушит. Наверное, срывает бельевые веревки.

– Будь ты проклята! – орет Степан из-за двери.

Валя устало садится на табуретку на кухне и кладет под язык таблетку валидола. Постепенно боль отпускает. В последнее время эта боль приходит все чаще. Сердце? Надо бы провериться. Но времени на хождение по врачам у нее совсем не остается. И теперь его, похоже, будет оставаться еще меньше.

– Успокойся, сынок, – тихо говорит Валя, – дам я тебе денежек. Сколько смогу. Кто же тебе поможет, кроме родной матери.

И Валя помогает. Чтобы иметь возможность хоть что-то отправлять дочери в Москву, она вынуждена взять еще два подъезда.

– Ну ты и ушла, Николаевна! – хихикают бабы. – Прямо из огня да в полымя. Ты нас всех не подсиди с такими-то уходами. Прямо не старуха, а мусороуборочный комбайн какой-то. Тебя бы куда-нибудь в Европу. Ты бы там озолотилась уже. Валя-агрегат!

– Ладно вам языки трепать, – огрызается Валя, – и так тошно.

Переживания Вали легко объяснить. Даже работая на две ставки, она не в состоянии погасить растущие, как снежный ком, долги Степана по кредитам.