Валленштейн

Едва за кулисами исчез нетерпеливый бастард, как на подмостки, потирая ушибленный зад, опрометью выбежал ассистент знаменитого фокусника с позеленевшей от времени медной бутылью в руках и, слегка заикаясь, вероятно, от волнения, торжественно объявил, что сейчас состоится представление под названием «Восточный джинн».

— Этому искусству великий маг и штукарь Олдервансуайн научился, долгие годы путешествуя по странам Востока, где он постиг самые сокровенные тайны восточных мудрецов и магов, и лишний раз убедился — насколько сарацинские[168] и прочие языческие суеверия беспомощны перед излучающими свет истины догматами Святой Католической Церкви! — торжественно изрёк ассистент и, склонив голову в красном тюрбане, заиграл заунывную восточную мелодию на небольшой дудке, какими обычно пользуются заклинатели змей в далёкой сказочной Индии.

Под звуки этой, нагоняющей тоску мелодии появился сам знаменитый Олдервансуайн в чёрном, расшитом золотом, восточном длиннополом одеянии. Взмахнув руками, он, тряся седой бородой, проговорил какую-то абракадабру, которая, вероятно, должна была служить заклинанием.

Из узкого горлышка медной бутыли тотчас потекла вверх струйка синего дыма, которая всё росла, постепенно заполняя всё пространство между кулисами.

— О, Иисусе, глядите, демон! — вдруг воскликнул кто-то в зале.

И действительно, в колеблющихся клубах дыма плавал исполинский образ какого-то человека с обнажённым мускулистым торсом и чисто выбритым зловещим лицом, на могучей его груди сверкала усыпанная бриллиантами восьмиконечная звезда.

Нитард мгновенно узнал незнакомца и, потрясённый, широко открыв глаза от ужаса, как заворожённый глядел на зловещий образ, боясь пошевелиться. Непослушной, будто налитой свинцом рукой, он перекрестился и на мгновенье закрыл глаза, а когда, наконец, осмелился поднять отяжелевшие вдруг веки, ужасного исполина уже не было.

Дым рассеялся, все присутствующие продолжали стоять, оцепенев от ужаса, но спустя некоторое время зрители начали приходить в себя и с удивлением обнаружили, что на подмостках никого нет, кроме медной бутыли и несчастного ассистента с кинжалом в груди.

Первым, как ни странно, опомнился король. На его землисто-бледном лице появились отвратительные красные пятна, говорящие о том, что Филипп IV в бешенстве. Монотонным замогильным голосом он произнёс:

— Ну, чего ждёте, канальи, что застыли, словно в штаны наложили? Немедленно найти этого проклятого чернокнижника и доставить живым или мёртвым в Трибунал святой инквизиции! Пусть отцы-инквизиторы разберутся с этим исчадием ада!

Фискалы святой инквизиции, опомнившись, бросились на подмостки и за кулисы.

Нитард шпагой разрубил таинственный сосуд, рассудив, что если демон вышел из этой проклятой бутыли, то он туда и сбежал. Потерпев неудачу с дьявольской бутылью, рассвирепевший иезуит ворвался за кулисы и, недолго думая, вместе со своими подручными и братьями-доминиканцами разбил огромное, в человеческий рост, круглое зеркало и какие-то странные, стоящие перед ним, уже погасшие керамические светильники.

— Уничтожим эти адские предметы! — кричал Нитард, захлёбываясь от злости и страха. Взбешённый иезуит, как и фискалы святой инквизиции, будучи профанами, не подозревали, что зеркало служило всего-навсего описанным в своё время великим Торричелли обыкновенным рефлектором, который при помощи специальных светильников проецировал изображение любого предмета, в том числе и человека, на своеобразный дымовой экран, создавая довольно правдоподобную иллюзию парящего в пространстве гигантского образа демона или джинна. Впрочем, их усердие увенчалось находкой длиннополого восточного халата, чёрного тюрбана с белым султаном и фальшивой длинной седой бороды.

Во время суматохи никто не обратил внимания на то, как сквозь толпу придворных к выходу пробрался маркграф Нордланд, на лице которого не было страха, ни даже удивления. Взглянув в последний раз поверх голов на подмостки, где всё ещё бесновался Нитард с братией, маркграф процедил сквозь зубы:

— До встречи, каналья! Посмотрим на твою прыть в Германии!

Он был уверен, что рано или поздно встретит коадъютора духовного посвящения общества Иисуса в Германии, земля которой, как и земли сопредельных с нею стран, стала ареной бесконечных кровопролитных, «больших» и «малых» войн. Ведь к тому времени в Европе уже почти двенадцать лет шла война, ожесточённые сражения разгорались между армиями государств Католической Лиги и армиями стран так называемого Протестантского союза.

После весьма неприятного разговора с Великим инквизитором, который в это время находился в Испании, Нитарда вызвал к себе сам Муцио Вителески. В отличие от Великого инквизитора, архиепископа Мараффи, он не вопил, не брызгал слюной, как помешанный или одержимый бесами, а задумчиво стоял у высокого узкого стрельчатого окна своего кабинета, повернувшись к Нитарду спиной.