Валленштейн

Пикколомини онемел от такой подлой шутки и пришёл в себя лишь тогда, когда за столом грянул дикий хохот. Он замахнулся на горбуна ножнами шпаги, но тот молниеносно отскочил назад, зарычал и снова бросился на графа, норовя зубами впиться ему в икру, обтянутую шёлковым чулком. Отбрыкиваясь и ругаясь, граф опрометью выскочил из зала, вслед ему неслось улюлюканье пьяных рыцарей. Уже возле самого входа во дворец его нагнал противный горбун, нос которого украшала большая бородавка, явно искусственного происхождения[199]. Граф, в бешенстве выхватив шпагу из ножен, направил её точно под выступающий кадык наглого шута. Горбатый ублюдок ничуть не испугался и не смутился, а фамильярно подмигнув Пикколомини, доверительно произнёс вполголоса:

— Ваша милость, вас ждёт её высочество. С вашего позволения, я вас провожу.

Пикколомини некоторое время колебался, но прислушавшись к пьяному гулу, доносившемуся из конца длинного мрачного коридора, ведущего в зал, где шёл пир, решительно зашагал за горбуном.

У двери спальни герцогини шут отошёл в сторону и почтительно склонил в глубоком поклоне уродливую спину. Граф бросил ему гульден и, дотронувшись до горба на счастье, вошёл в покои герцогини.

Горбун с гнусной ухмылкой жадно приник к замочной скважине.

— Милый друг, надеюсь, вам понравилась андалузская лошадка, которую я вам недавно подарила? — тихо спросила герцогиня.

— Ещё бы, ваше высочество, — с жаром воскликнул Пикколомини. — Я не знаю, как вам выразить свою признательность!

— Милый друг, вы её уже достаточно хорошо выразили, — заверила его герцогиня, с томным видом откинувшись на подушки. — Однако, к сожалению, вам пора оставить меня в грустном одиночестве. А то, не приведи Господь, ещё явится сам герцог, чтобы исполнить свой супружеский долг. Обычно спьяну это с ним случается и, вместо того, чтобы накачавшись вином, завалиться со своими ландскнехтами под стол и дрыхнуть в обществе охотничьих собак, как это и положено людям его круга, он ползёт сюда. — С этими словами герцогиня протянула графу руку для поцелуя, давая понять, что аудиенция окончена.

Не успели в коридоре затихнуть его лёгкие шаги, как в спальню проскользнул отвратительный горбун и, ухмыляясь, заговорщически подмигнул герцогине. Полностью обнажённая, она как раз ловко раздавила ногтем зазевавшуюся блоху и, улёгшись на роскошную постель под шикарным голубым пологом с золотыми кистями, обессиленно откинулась на помятые подушки. Глядя на горбуна из-под полуопущенных ресниц, герцогиня тихим нежным голосом промурлыкала, словно объевшаяся сметаной кошка:

— Ты всё видел, мой ненаглядный птенчик?

Горбун, глотая слюну, лишь кивнул утвердительно.

— Тогда раздевайся, козий сын, да побыстрее! — сердито прошипела герцогиня, с этими словами она внезапно бросилась к горбуну и начала лихорадочно срывать с него одежду. Такой чести не удостаивался даже Пикколомини.

Когда горбун полностью обнажил своё уродливое тело, герцогиня внезапно ловко отскочила назад, выскользнув из его цепких объятий. Он бросился за ней, но коварная герцогиня проворно уворачивалась и убегала от изнемогающего от похоти ублюдка. Наконец её высочеству надоело дразнить беднягу, и она сделала вид, что случайно споткнулась и упала на четвереньки, приняв довольно соблазнительную позу. Тут её и настиг взбесившийся горбун, бросившись на герцогиню, как настоящий кобель на сучку во время течки. Вволю порезвившись, обнажённая и обессиленная, герцогиня прилегла на постель, щелчком сбив на пол ненароком заползшую на подушку вошь и, лёжа в объятиях горбатого урода, она задумчиво произнесла одобрительно:

— А у тебя получается лучше, чем у моего глупого братца Маттиаса!

— Знаю, — самодовольно прогундосил горбун. — Твоя младшая сестра Максимилиана и на редкость похотливая обер-фрейлина Эльза Камерариус когда-то говорили мне то же самое, а вот проклятая англичанка[200], едва меня увидела в Палатине, так сразу почему-то невзлюбила и ненавидела до тех пор, пока его величество рогоносца курфюрста Пфальцского вместе с ней не вышвырнули из Праги добрые католики. Эта заморская дрянь меня ненавидела и презирала, как ненавидит и презирает сейчас эта меленькая стерва, дочь твоего рогоносца. Эта сучка меня хлыстом гонит из женских покоев. Будь она проклята!

Герцогиня в ответ расхохоталась.

— Бедный, — проворковала она нежно, поглаживая любовника по горбу, — не переживай, мой дорогой, эта сучка бесится только из-за твоих неоспоримых достоинств, которым могут позавидовать многие красавчики.

— Я не прочь проскакать ещё пару миль! — воскликнул вдруг горбун и громко высморкался в украшенную брюссельскими кружевами подушку.

— Ах, какой ты, оказывается, неутомимый всадник, — искренне удивилась герцогиня, но в следующую минуту обиженно добавила: — Пойми, мой дорогой, я же смертельно устала, ты же прекрасно знаешь, что не один у меня!

— В том то и дело, подлая дрянь! — захрипел от душившей его ревности и ярости горбун. — Тогда зови служанку, проклятая шлюха, и немедленно!